Остался последним Ржевским в мире, очень решительно и радикально бросил пить алкоголь. Здесь она сама свидетель.
На закуску — дуэль с боевиком из непростой семьи. Взрослый, тренированный боевой маг на пике формы и опыта. В замкнутом помещении.
Аль-Басри в итоге на плече подростка связанный и без сознания приехал. Через десантный портал, тоже к слову. Сама Мадина в такие транспортные каналы не полезла бы иначе как под страхом смертной казни — их длительность искусственно растягивалась в ущерб надёжности. Схлопываются они часто, от тебя нередко в точку назначения может приехать только передняя часть туловища.
Задняя останется на точке входа. Бр-р-р.
А с другой стороны, какого чёрта. Не скрываясь, она посмотрела на его лицо и врубила в лоб:
— Ты правда вообще не ориентируешься?
— Тут помню, тут не помню, — с готовностью подтвердил опекун, почти не разлепляя губ. — Я ж тебе рассказывал про сегодняшнее утро!
Ладно. Мало ли. Хотя-я, если один-единственный коллега тебе столько неприятностей доставил, как ты под фокусом целой Звезды через два часа выстоял?
Получается, капля воды тебя с ног сбивает, а водопад вообще не действует?
Что-то тут не стыкуется.
— Дим, он тебе на психику напирает, логичных аргументов никаких, — наплевав на этикет, Наджиб-младшая принялась работать по специальности, как во дворце дома. — Его речь — голая риторика, с процессуальной точки зрения — голый шум. Как морской прибой или крики чаек.
— Мне тоже так кажется, но не пойму, где подвох. Хотя ты же сама сказала? Градоначальники Москвы? Что-то, видимо, могут?
— Да, они очень серьёзные люди, сейчас при власти, могут и правда немало. Но по закону, ВАШЕМУ, его власть и ты — это как кит и лев. Считай, он тебе из воды угрожает. Ну или наоборот, рычит с берега.
— Разные плоскости?!
— Да. Над любым членом Изначального Рода Соты ни у Наместника, ни у администрации, ни у Суда, ни даже у вашего Престола прямой власти нет: Договор о разделении вотчин от позапрошлого века.
— Продолжай?
— Именно над вашими двенадцатью фамилиями даже Император формально не властен: «Товарищи в начинании», не более. Теоретически вас могут только вежливо просить, точка. Реальность наверняка отличается, но закон я тебе сказала.
— СПАСИБО БОЛЬШОЕ! Расскажешь потом подробнее? Занятная инфа.
Расскажу, покладисто подумала Мадина, уже ничему не удивляясь.
Бывает же. Неисповедимы пути Твои — менталистка даже на короткий миг подняла глаза к небу, прикрыла веки и беззвучно произнесла пару слов.
— СТОП! — Опекун тем временем оглушительно хлопнул в ладоши в своей обычной манере, перебивая чиновника.
Она не подпрыгнула только благодаря ментальному контролю и потому, что уже местами привыкла.
— Завязывай, Растопчин, — предложил Ржевский, пресекая фонтан, извергавшийся из собеседника. — Если ты себя пупом земли возомнил, или там глашатаем воли чьей-нибудь, — Дмитрий потыкал пальцем вверх, — то сбавь обороты по-хорошему? Читки для лохов будешь толкать в другом месте, не мне.
— Уничтожу. — Коротко бросил Сергей Растопчин.
И он сейчас не шутил.
— Слово сказано, я услышал. Тебе жить, ты первый начал, — бесстрастно прокомментировал Ржевский. — Дорогая, ты же фиксируешь наш разговор? — последнюю фразу он повторил на двух языках.
— Конечно, — она приняла игру и ответила по-русски.
Наджиб молниеносно закрыла лицо вуалью (нехрен всяким Растопчиным пялиться) и шагнула в кадр:
— Я, полноправный член Дома аль-Футаим, нахожусь в Соте официально. — Здесь чуть повернуться, чтобы Вензель герба Далии был виден ибн-Василию чётко.
Как обычно — правда, только правда, чистая правда, хотя и далеко не вся.
— Господин Ржевский, я являюсь независимым свидетелем вашего разговора с Растопчиным Сергеем, сыном Василия, — продолжила менталистка. — Мой личный артефакт записывает ваш разговор с вашего разрешения и передаёт на магосервер Эмирата. Порукой тому — моя магия, — Мадина злорадно пыхнула белым пламенем с ладони, подтверждая сказанное. — По вашей личной просьбе Канцелярия Эмира либо Дома аль-Футаим предоставят эту запись, когда и кому скажете.
Лицо брата московского градоначальника вытянулось.
Местные, она уже заметила, были более бесхитростными, чем Залив, что ли: к магическому подтверждению сказанного в Соте относились едва ли не сакрально. Вон, даже этот политический интриган уши развесил, хотя казалось бы.
При этом здешние регулярно упускали: самую чистую правду можно недосказать так, что первоначальный смысл изменится на противоположный.