— Я вижу кое-какие материалы в глубину, — нехотя признался блондин. — Это достаточно большой секрет, не говори никому.
— Не скажу, хорошо. А какие именно материалы видишь? — было действительно интересно.
— Преимущественно банковские металлы и натуральные камни… Я понимаю, что это какой-то амулет, — он похлопал по артефакту ладонью, — но понятия не имею, какой именно. Тем более не в курсе, нахрена ты его притащила — в нём весу, как в хорошей кувалде.
— Это постановщик помех. Ещё его часто называют генератором иллюзий.
До Ржевского начинало доходить:
— Пока я на сеансе у профессионалок Шу был, ты с кем-то из своих пообщалась?!
— На совсем. — Наджиб погрустнела и не стала этого скрывать. — То есть да, но не в таком порядке. Кое-кто из моей семьи встретил Самбура на нашей стороне из Портала, это часть стандартной процедуры.
— Тоже менталисты?
— Конечно. Разумеется, вытащили у него из головы здешние подробности.
— Папа?
— Не-а, мама… — Мадина опустила взгляд ещё ниже и шмыгнула носом. — Она меня любит, просто против отца не может идти…
— Об отце обязательно потом расскажешь, пока продолжай по теме. — Ржевский поколебался, затем по-мужски сгрёб её за шею и прижался лбом к её лбу.
Она не стала отстраняться:
— Моя мама пошла к матери Далии сразу после этого и через канал той вызвала уже меня. Поговорили немного.
— А напрямую почему нельзя было? Зачем между матерью и дочерью нужен этот мост через аль-Футаим?! Ещё и в такое время?
— Во-первых, у нас уже утро. Во-вторых, отец Маджиту перечить не стал в своё время и дал согласие на мой выход замуж за того старого козла. Против моей воли.
— А-а-а. Но всё равно неясно, зачем через мать Далии тебе звонить.
— Когда я сюда через посольский портал сбежала, отец меня отлучил от Рода — выслуживался. Семейные каналы связи именно у меня работать перестали.
— Твоя мама его совсем никак остановить не могла?
— Ты просто не представляешь, как устроено наше общество! Семья в том числе, место женщины и мужчины в ней! Я удивлена, откуда ты так говорить по-нашему хорошо можешь, если о жизни понятия не имеешь.
— Мои встречные интервью будут не сейчас, — поморщился попечитель. — Зачем нужен этот твой постановщик помех здесь?
— Дим, а что ты знаешь о моей семье? — менталистка внимательно посмотрела ему в глаза.
— Ни-че-го, — он чистосердечно приложил правую руку к левой половине груди. — Слово Ржевского. Ну-у, если поду-умать, — добавил блондин добросовестно. — Деньги у вас какие-то есть, поскольку нищих рядом с троном не бывает. А ты с Далиёй как сестра. Ещё родня у тебя мудаковатая! Но то мои личные оценки, прости, если задел.
— Продолжай.
— Родную дочь продать, по факту, чтобы себе что-то выторговать — такого не понимаю.
— И всё? — она недоверчиво наклонила голову к плечу.
— Если пофантазировать, то папаша твой изрядный эгоист и сволочь. Но это на уровне моих личных ощущений.
— Тоже мне секрет…
— Мать воспитана слишком традиционно. Теперь всё.
— Ты и правда ничего не знаешь, — констатировала она. — В принципе, я так и думала, но хотела проверить.
— Я не дед, — хмыкнул Дмитрий. — Это он в генеалогических деревьях, похоже, фишку рубит. А я увы.
— Дед твой точно не знает… Дим, смотри мне в глаза, пожалуйста.
— Без проблем.
— Что ты знаешь о ревизионной комиссии при престоле Эмирата? Которая имеет право в некоторых случаях проверять даже самого эмира? В интересах его наследников?
Дмитрий вначале грязно выругался. Потом метнулся на крыльцо, выглянул наружу и какое-то время всматривался в темноту.
— Никого нет в радиусе твоего участка, — вздохнула она.
Он стремительно вернулся на место:
— Если ты ещё раз об этом где-то брякнешь! — опекун впервые за всё время поднёс кулак к её носу.
Настолько рассвирепевшим Мадина его даже представить не могла.
— Мне очень странно, что ты сейчас рвёшься охранять НАШУ тайну, — менталистка задумчиво наблюдала за перепадом эмоций собеседника. — От МЕНЯ же.
— Идиотка, — попечитель поморщился, словно от зубной боли. — Боже, какая же ты местами малолетняя идиотка, прости господи. Существование этой твоей комиссии — тайна?
— Да. Закон ещё прошлого века номер…
— ТАК КАКОГО ХРЕНА ТЫ О НЕЙ ПОСТОРОННИМ ТРЕПЛЕШЬ?!
— Я подумала, что ТЕБЕ могу сказать.
Ржевский неожиданно успокоился: