— При чём тут ваш император?
— Я образно. Об обществе в целом. Если родную дочь и воздаяние мать в итоге на какие-нибудь плюшки разменяет. Кстати! Он ей ничего не сделает без тебя?
— Раньше надо было думать, — резонно заметила менталистка. — Но четверть часа должен валяться без сознания, а за это время…
— С чем пожаловал, Евгений Николаевич? — задавая тон, иду по тропинке вдоль периметра, указывая визитёру рукой место рядом с собой.
— Настрой почему-то сбился, — задумывается он. — Ладно, сейчас соберусь… Так. Гонору в тебе много, но по нынешним временам это, может, и неплохо. Защитный купол ты хороший поставил; сбросишь мне ключи доступа, когда уезжать буду.
— Ещё что сделать?
— Знаешь, я поначалу тебя отселить хотел вообще, — с сожалением признаётся собеседник. — Но ты так бодро взялся тут, что хоть планы меняй. — Он задумчиво смотрит на новые фонари вдоль дорожки.
И ведь не играет и не притворяется. Реально говорит, что думает.
Занятно.
— А почему ты меня отселять хотел из моего же дома? — интересуюсь вежливо.
Про то, с каких кочерыжек, не спрашиваю: если хоть чуть-чуть в людях понимаю, сам расскажет. Без наводящих.
— Да чтоб ты у меня под ногами не путался в угрожаемый период, — простодушно и искренне объясняет Барсуков. — Ну посуди сам, нахрен ты мне на этой земле нужен?! Ладно бы ещё в мой род перешёл. Но с твоей-то сволочной фамилией!
Интересно, что Наджиб ему такое в мозгах подкрутила? Или он в самом деле такой, и был всегда?
Сама она неслышной тенью следует сзади; если не знать, можно вправду не обратить внимания.
— Мне кажется, ты кое-что попутал, Женя. Это ты сейчас на моей земле, а не я на твоей.
— КАК ТЫ СО МНОЙ РАЗГОВАРИВАЕШЬ, МОЛОКОСОС?! — личико престарелого одуванчика краснеет.
Возникает жгучее желание дать ему по корпусу, пока он боевыми кастами не изготовился.
К сожалению, рановато.
— Как и ты со мной, — пожимаю плечами. — Можешь быстро и на пальцах объяснить, с каких кочерыжек ты так оперился?
— Ладно, давай попробуем по-хорошему, — дед Анастасии шумно выдыхает. — Сперва. Вы, Ржевские, пустышки, ноль. Сейчас сам бог не знает, как власть в городе будет выглядеть через квартал, — он зачем-то оглядывается по сторонам, невидящим взглядом скользит по Наджиб, но на удивление её не замечает. — На эту землицу, — он повторно вертит головой, на сей раз с вожделением, — много кто рот разинул. Если я тебе сейчас фамилии перечислять начну, удивишься и в осадок выпадёшь.
— Да ну?
— Да. Что всё у тебя отберут, даже сомнений нет; вопрос лишь, кто. Да что с тобой потом станется.
— Перечисли, кто в списке желающих? — предлагаю. — Вместе похохочем? Глядишь, и я посговорчивее стану.
— На! — он выстреливает в мою сторону кукишем. — Информации на халяву захотел?! Хотя… ладно.
Из-за спины раздаётся едва слышимый смешок менталистки.
Кажется, я начинаю в полной мере понимать базу их близости с аль-Футаим в течение поколений.
— Вам, даром что Изначальные, из своего сарая вообще ничего не видать!
— Но ты же меня, убогого, сейчас просветишь? — предполагаю.
— Да, — нехотя скрипит старый пердун, будто выполняя некую внешнюю принудительную установку. — Правящий дом делает всё, чтобы ослабить всех подряд уровнем ниже себя, без разбора прежних заслуг.
— Так мы же не ниже? Именно в Соте этот ваш император — лишь один из Совета? Даже не первый в списке?
— В Ярославле с княжения целый род Фомичёвых как шелудивых собак пинком под зад только потому наладили, что ремонт моста затеяли! За свои деньги, не дождавшись высочайшего разрешения на запрошенную реконструкцию! Ты хоть понимаешь, кто такие Фомичёвы?! Соратники основателя династии! Были…
— Ух ты. — Видимо, следует просто односложно поддакивать.
— Да! Притом, мост сам разваливался от старости! А без него ни ярмарки, ни работы новой промышленной зоне! Два десятка семей Высшей Торговой Гильдии по миру пошли в результате!
— Хренасе. Но у нас в Соте же царь так, шестёрочка? Больше сотни лет как-то без него справляемся? Советовать и желать из столицы он может что угодно — но решается-то всё равно через Городской Совет, да по гильдиям кое-что?
— Именно. Сота правящему дому — как заноза в известном месте. Тем, кто от столицы не изолирован, давно страшно.
— Мне не страшно, — пожимаю плечами.
— А вы, Ржевские, в прошлом веке застряли! И нос по ветру не держите! Как твои родители, упокой господь папашину душу.