— Не боись, расчувствовалась я что-то. Хочется же иногда вслед за тобой говорить, что думаешь, и не думать, что говоришь. Тебя ни к чему не обязывает.
Ржевский стремительно напрягся:
— Страшно. — Выдал он без паузы. Накрывая при этом её пальцы своими и придвигаясь к ней поближе на ходу. — Когда ты такая — ты непредсказуемая. Потому что обычно ты другая по статистике. А когда я чего-то не понимаю и не могу предсказать, мне страшно.
— Как и всем.
— И тебе?
— И мне.
— Мадина, а откуда ты японскую этнопсихологию знаешь? Или ты в её голове поковырялась? — он задумался повторно.
— На второй вопрос — чёткое да. На первый: я много чего знаю. Тебе с трёх лет начать рассказывать, как и чему меня учили?
— Пожалуй, обойдёмся, — мудро заключил попечитель. — Пока не забыл, насчёт этой твоей любви…
— ТЕБЯ НИ К ЧЕМУ НЕ ОБЯЗЫВАЕТ, — перебила она, чётко обозначая границы. — Да и бонусами тебе тоже не светит, особенно без обязательств, — добавила Наджиб. — Потому что я как никто другой знаю, до чего доводят склонности физиологии без контроля мозгами. Дим, Шу надо как-то отвлечь. Причём по-взрослому и серьёзно — в рамках её системы ценностей.
Глава 11
— Риском для жизни? — опекун опять выглядел угрюмым и искренним. — Я не знаю, кто и как её воспитывал, но столько херни, сколько красивой девчонке в голову вбили, не всякий мужик переварит.
— Тот редкий случай, когда я полностью с тобой согласна.
— Поздно она от своих родителей-мудаков свалила, — брякнул Ржевский в сердцах. — Надо было на почти пару десятков лет раньше.
— Так ей двадцати и нет ещё!
— Вот как в годик ходить начала, тогда и надо было на лыжи становиться, — проворчал блондин неуступчиво. — Да наворачивать оттуда со всей доступной скоростью. Авось бы добрые люди обогрели, пропасть не дали, чем в таком скотском паучатнике вырасти.
Вместе с информацией по ним самим Мадина вытащила из головы родителей Шу ещё и кое-какие подробности интимной жизни конкретной пары японцев.
Интересно, если сейчас и это Ржевскому рассказать, что бы он подумал? И сказал?
Насчёт того, что простодушной и открытой Норимацу было бы лучше расти где-нибудь в другом месте, менталистка была полностью согласна. Дети, даже если не знают похождений родителей, на невербальном уровне и сердцем чувствуют намного больше, чем порой думают взрослые.
— Стоп! — Ржевский, завидев красную вывеску на родном языке, с целеустремлённостью носорога сменил курс. — Две минуты всех дел, прямо сейчас зайдём!
— «Юстиция Мэрии», — прочла японка, пытаясь хоть как-то убежать от преследовавших её печальных мыслей. — А-а-а, ты решил сделать, что тебе дед говорил, — поняла она с некоторым опозданием, поскольку мозги были напрочь заняты иным.
Партнёр, с которым под руки шагали Юки и подопечная, вид имел счастливый и жизнерадостный. Шу ему даже где-то по-доброму завидовала.
Двоюродные сёстры своим предкам о разрыве родства не заявляли (как минимум пока) и по ним можно было изучать характеры семьи.
Асато выглядела мрачной, в разговорах не участвовала вообще, напряжённо смотрела под ноги. Наверняка пыталась определиться со своей будущей позицией.
Юки мало чем отличалась от Ржевского — с поправкой на женский пол.
Нашли друг друга, отстранённо улыбнулась про себя Норимацу-младшая. Ну и ладно, пусть хоть кому-то будет хорошо в этом несовершенном мире.
У неё самой смыслов жизни резко поубавилось. Впрочем, с этим предстоит разобраться позже, после того, как они спасут деда партнёра.
То, что старик попал в какую-то нехорошую историю, ощущалось твёрдо, пусть и на уровне интуиции.
— Мне бы внести в реестр изменения по статусу имения, — напарник по бизнесу навис над конторкой перед входом, обращаясь к дежурному служащему. — Скажите, что делать.
— Вы вообще кто? — унылый чиновник, как часто водится в этих краях, даже головы не поднял.
— Ржевский, — скромно ответил Дмитрий, протягивая активированный браслет с идентификацией.
Хотя на родине любой из представителей самурайских родов уже бы стучал мордой мужика о крышку деревянного стола. Чтобы замечал достойных собеседников в будущем.
Шу тоскливо отметила внутри себя незнакомые ранее нотки агрессивности.
— Первый кабинет! — неинтересный даже самому себе мужчина, узнав, кто перед ним, попытался сидя продемонстрировать максимум почтения.