Поднимаю ладонь вверх, обдумывая им сказанное. И несказанное тоже.
— Замес через месяц ни для кого не секрет, — отвечаю после паузы. — Даже тупой маргинал типа меня может за это время так подготовиться, что вашим магам небо в овчинку покажется. Веришь?
— Ещё есть регулярная армия, — Воронцов спокойно смотрит в глаза.
Кажется, он делает ошибку всех кабинетных сотрудников, но я ему об этом говорить не буду. Есть у меня особое мнение, что в городе Сота человек с фамилией Ржевский, сохранивший кроме прочего в подвале флаг Первой Кавалерийской, с той армией быстрее договорится, чем столичное начальство.
Особенно с учётом того, что дед ещё жив и в армии тоже бывал.
Не везде работает символизм, но в служилом сословии этой страны — бегом. Проход по коридорам, полным гвардейцами, мне сейчас гораздо больше сказал, чем любая агентурная разведка в течение года — кому угодно другому.
— Зачем ты ко мне шёл? — без особого интереса спрашивает граф.
— Две программы было, — признаюсь честно. — Программа максимум: договориться о грядущем переделе так, чтобы без замесов в городе. Ты понимаешь, о чём я.
— Не факт, лучше расшифруй на всякий случай.
— Перемирие бывает двух типов: первое — после неких столкновений, второе — вместо них. Считал тебя достаточно мудрым, чтобы ты понимал ценность неслучившейся войны.
— Не обсуждается, — качает головой визави. — Приоткрою секрет: это не вопрос моей ведомственной компетенции.
— А чьей?
— Ничьей. Это вопрос политического курса.
— Царь в Соте — один из многих, не главный, — ловлю его намёк с полуслова.
Я, в принципе, даже в этом невеликом разумом теле отлично понимаю, где определяется политика, которую внедряют такие вот воронцовы. В каких кабинетах.
— Для вас — да, для нас — нет, — Серёга равнодушен. — Мы свой выбор сделали, кого будем слушать. Ржевский, не дрочи судьбу, а? — на какое-то мгновение он даже становится нормальным. — Вали с богом⁈ Ты заметил, я с тобой даже нормально разговариваю?
— Оценил.
— До чёрной кости никому дела нет! — он распаляется и входит в раж. — Простой народ, за который ты так радеешь, был, есть и будет инструментом!
— В Хартии сказано, он — единственный источник власти, — замечаю.
— Не буду тебе говорить, куда ты с этой Хартией можешь сходить через месяц. Ладно, чтобы не толочь воду в ступе… Политический курс определён, отклонения от него не будет. Система инерционна, команду она получила, команда будет выполнена.
— М-да уж.
— Я с тобой сейчас гораздо больше наговорил, чем мне бы следовало!
— Останется между нами, слово Ржевского.
Какое-то время молчим, думая каждый о своём.
— Какая твоя программа минимум была? — интересуется собеседник после паузы. — А то я даже не ожидал, что ты нормально разговаривать можешь. Интересно услышать вторую часть.
— Минимум: обсуждаем правила, которые не нарушаем ни при каких обстоятельствах.
— Например? — в глазах внутреннего разведчика вспыхивает интерес.
Не дорос, похоже, кто-то до конвенций о методах ведения войны, если даже непоследний человек понятиями не оперирует.
— По детям не стреляем. Пленных не пытаем, по крайней мере, раненых. Без необходимости ради удовольствия не издеваемся. Это были примеры, я могу много перечислять.
Хотя стоп, насчёт всего общества я, пожалуй, погорячился. Далия примера ради приводила их правила войны в Заливе: стариков и женщин трогать нельзя, уничтожать деревья — тоже, травить воду в источниках — харам, далее по списку.
Вдруг и сейчас получится к чему-то прийти?
— А-а-а, — граф пренебрежительно взмахивает рукой, утрачивая интерес к теме. — Это ж для внешних войн годится, не для внутренних. Хотя предложение было хорошим.
Всё ясно. Встаю, разворачиваюсь и ухожу, не прощаясь.
Признаться, до этого кабинета с внутренней разведкой я не сталкивался, даже в голову словосочетание не приходило: у нас, из-за обилия враждебных друг другу рас, против своих народов разведки не ведут. Потому внешняя есть, а вот какая-то другая — уже откровение.
Здесь наоборот. Здесь подобные инструменты и против своего народа в ходу. Чонг обмолвилась, и у них такая структура есть, как Воронцов, и не только у них.
Приводить народ Соты к покорности намечено в короткие сроки, оттого авральными методами. Воронцов прямо не сказал, но между строк видно.
Не хочу думать о подробностях.
— Честь имею. — На пороге раскрытой двери всё-таки разворачиваюсь и щёлкаю каблуками. — Благодарю за уделённое время.