– Мой танк? – опешил Алексей. – Как помог, что там случилось?
Вместо ответа Слюсарев громко крикнул в сторону двери:
– Герасимов! Где там наш танкист? Давай его сюда!
Дверь открылась медленно, даже как-то осторожно, и в кабинет вошел Бабенко. Одет он был в стеганые ватные штаны и телогрейку. На ногах валенки. Ни дать ни взять рабочий с соседнего завода. Увидев командира, сержант сразу заулыбался, но тут же опомнился и попытался вытянуться перед старшим по званию, как оно и положено по уставу.
– Вот он и помог нам. У меня машина застряла в снегу, там намело выше головы. Я двух бойцов отправил на лыжах вперед, а с остальными хотел напрямки, через поле и лес. А тут ваш «Зверобой». Товарищ Бабенко очень даже вовремя оказался на той дороге, обкатывал там новый двигатель и трансмиссию. Как уж он нас заметил в поле, не знаю, видать, я сильно руками махал. На броню десятерых взял и айда по полю. Успели мы!
– У тебя кто-то из роты погиб? – спросил Волошин.
– Да, – ответил Слюсарев и сразу помрачнел. – Миша Герасимов. Один из тех двух комсомольцев, которые вызвались на лыжах идти вперед. Геройские ребята. Помогли нам, из-за них мы диверсантов и взяли. Но вот Михаил погиб. Спасибо тебе, танкист!
– Так что, «Зверобой» отремонтировали? – Соколов не верил своим ушам.
– Как новенький! – скромно отозвался Бабенко. – Башню, правда, пришлось новую ставить, расширенную, с усиленным бронированием. Трансмиссия на пять передач, гусеницы с улучшенными грунтозацепами, вентиляция в башню, дополнительный щит курсового пулемета, поручни для десанта наварили, установили командирскую башенку. Сейчас их много приходит. И немецкие, и наши, есть и экспериментальные, но они неудобные.
– Ну а теперь вот что! – заявил комендант. – До шестнадцати часов я отпускаю вас на завод. Осмотрите свой танк, примите его. Вам на нем еще воевать и воевать. На сто восьмидесятом заводе главным инженером служит земляк вашего механика-водителя. Они, кажется, в Харькове на одном заводе работали. Так, Бабенко?
– Так точно! Мы несколько лет вместе работали, – ответил танкист.
– Вот и отлично. А в шестнадцать ноль-ноль прошу ко мне, товарищ лейтенант. Будет у нас что-то вроде совещания с представителем из НКВД по поводу создания истребительного батальона. Готовьте все вопросы, какие есть. Потом задавать их будет поздно. Придет время исполнять!
Константин Павлович Кологривцев встретил на проходной завода Соколова и Бабенко. Он крепко пожал руку старому товарищу и слушал, как тот нахваливал своего ротного командира.
Алексей даже смутился немного, решил сменить тему разговора и стал расспрашивать о заводе.
– У вас хорошее оборудование. Мне Семен Михайлович рассказал о том, что вы сделали с нашим танком, – произнес он.
– Возможности цехов позволяли. Изначально профиль у завода был все же немного иной, больше уклон в энергооборудование. Но вот стали получать броневой прокат, варим теперь корпуса танков, башни. Очень много приходит поврежденных машин. Мы их восстанавливаем, чиним, улучшаем. Когда начались бои за Сталинград, много чего было эвакуировано оттуда в Саратов. Часть производства с Украины перемещена. Так вот и воюем здесь, в тылу! Хотите, устрою вам экскурсию по заводу? Может, вы мне отдадите вашего Бабенко, товарищ командир? Я договорюсь через наркомат, мне пойдут навстречу. Не хватает у меня квалифицированных инженеров, хоть режьте!
Соколов задумался, не знал, что на это ответить. С одной стороны, он понимал, что, оставаясь в тылу, Бабенко имел все шансы выжить в этой войне. С другой стороны, экипаж лишался настоящего мастера своего дела, великолепного механика-водителя. Ведь во многом он был жив еще и потому, что его спасал Бабенко своими умелыми действиями, незаурядным опытом инженера-испытателя. Но решать судьбу своего подчиненного лейтенант не брался. Принимать решение тут должен был сам Бабенко.
– Спасибо, конечно, за предложение, Константин Палыч, – с улыбкой проговорил механик-водитель. – Но я с ребятами, на фронт. Как-то сдружились мы уже, второй год в одном танке. Мне кажется, что от меня пользы в бою будет больше, чем на заводе. А вы здесь… справлялись же как-то раньше.
Снова завыла сирена, но никто из рабочих даже не повернул головы. В стороне Волги стали бить зенитки.
– К мосту? – спросил Соколов, остановившись и прислушиваясь.
– Да, – ответил Кологривцев. – В последнее время немцы стали пытаться прорываться к нему и днем, но ни разу не смогли отбомбиться. Летчики наши молодцы, перехватывают их на дальних подступах, заставляют бросать бомбы в чистом поле и улепетывать. Несколько бомб, правда, падали на территории заводов, но серьезных разрушений не причинили.