— Это совсем другое.
— Отнюдь. Может, сейчас за твои художества и не дадут двести пятьдесят миллионов, но однажды какой-то дикарь отыщет среди развалин нашей цивилизации восхитительный рисунок человека и тогда… — Она подняла планшет двумя руками и развернула экран к Мэри. Это заставило девушку улыбнуться.
— Знаете, на самом деле, я бы не отказалась немного убить время. Сейчас доктора приходят реже, и иногда совсем нечем себя занять.
Анна кивнула.
— Я попробую поговорить с руководством.
— Боюсь, всё-таки они не одобрят то, чтобы мне дали острые кисти.
Мэри захотелось ударить себя за такие слова. Ведь острые кисти действительно же можно использовать не по назначению! «Как я не подумала?».
— Знаешь, с учётом последних событий, я бы предпочла, чтобы они у тебя были. — Анна с застенчивостью опустила взгляд на экран с рисунком. — Извини.
— Ничего, мне уже лучше.
— Давай ты лучше расскажешь мне про этого человека? Я вижу, что это мужчина. Сколько ему лет?
— Лет… сорок, сорок пять…
Анна поставила планшет с рисунком на тумбочку, а сама вернулась к первому, где продолжила делать какие-то известные только ей пометки.
— Кто он?
Мэри пожала плечами.
— Обычный человек.
— Ты его знаешь? Это твой родственник или друг? — Анна посмотрела на рисунок.
— Нет, — покачала головой Мэри. — Просто обычный человек.
— А ты не думала о ком-либо, когда его рисовала?
— Он мне немного напоминает отца.
Анна перестала делать заметки.
— Я читала твоё досье. Из родственников сейчас у тебя только мама и брат?
— Да. Папа умер от лучевой болезни. Восемь лет назад.
— Извини… Мне жаль… — Сидя она переминулась с ноги на ногу. — Я тут давлю тебя тестами, так ещё и эти вопросы. Обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы поднять тебе настроение и устроить здесь картинную галерею.
Мэри с грустью улыбнулась.
— Всё нормально, — сказала она.
— Давай лучше продолжим… О чём заставляет думать тебя этот человек?
— О свободе, — бросила Мэри.
Анна ненадолго замолчала и хотела уже что-то сказать, как Мэри продолжила:
— Не об этой свободе, не о выходе из палаты, нет.
— А о какой же свободе речь?
— Свободе от… тела? — Мэри будто бы спрашивала саму себя.
Доктор набирала какие-то слова на экране планшета, но на мгновение остановилась. Её пальцы зависли над экраном. Мэри не обратила на доктора никакого внимания. Взгляд вновь был прикован к красной точке в углу двери выхода. Казалось, в этом мире не было ничего, кроме этого красного пятна. Оно разливалось светом и топило мрак вокруг себя. Мрак в виде других цветов, мрак в виде материи и времени, мрак в виде витающих струнами мыслей.
— Продолжай, — сказала доктор Колесникова.
Но Мэри промолчала.
— Этот человек здоров, Мэри? — с лёгкой обеспокоенностью в голосе проговорила доктор.
— Он болен, — незамедлительно ответила девушка. — Он… не видит…
— Не видит что?
Мэри повернулась к Анне. Красное пятно лампы померкло и стало тлеющим фитильком задутой свечи. Лицо доктора казалось испуганным.
— Не знаю, — коротко сказала Мэри.
И тут же подскочила с кровати, закрыв рот ладонью. Отбросив одеяло на пол, она рванула в туалет. Через несколько мгновений оттуда уже были слышны звуки рвоты.
Анна подошла к двери и терпеливо дождалась, пока девушка не выйдет наружу. Когда это случилось доктор, положив руку на плечо обследуемой, провела её обратно к койке.
Мэри присела, и по телу пробежала холодная дрожь.
— И это тоже нормально, — сказала Анна, усевшись на стуле. Однако в её тоне по-прежнему слышалась какое-то нехарактерное беспокойство. — Если хочешь, можем закончить в другой день.
— Ещё много вопросов?
— Всего лишь несколько.
— Тогда давайте сегодня.
Закончив опрос, Анна поднялась, забрала оба планшета и подвинула стул к стене.
— Будет ещё одна просьба к тебе, Мэри. Хоть я и так чувствую себя сейчас тираном…
— Какая?
— Пожалуйста, отдай мне телефон.
Сердце участило с ударами. Мэри начала чувствовать, как пульсирует кровь по телу, а лицо и уши начали гореть, словно бы где-то рядом, в полуметре, полыхало пламя. «Они знают…». — С уст не сорвалось ни единого слова. Опустив взгляд в пол, она стиснула руки между коленями.
— Охрана сказала, что при том уроде не было телефона, хотя он должен всегда его носить с собой, — проговорила доктор Колесникова. — И они хотели ворваться к тебе в палату с обыском. Я им не позволила. Этого ещё не хватало в твоём состоянии… Но я прекрасно понимаю, что это до поры до времени. Рано или поздно доктор Стивенсон прикажет им это сделать. А я не смогу ничем помочь.