Поэтому перевожу дыхание и продолжаю начатую беседу.
- Вы, наверное, не достаточно вникли в суть дела, господин Вереск, - говорю я и нервно тереблю молнию на сумке.
Чёрт! Опять заела! Вот и верь брендам после этого!
Но вселенная сегодня милостива: замок расходится, и я достаю увесистую папку и диктофон.
Ян слегка склоняет голову на бок, пристально смотря на документы, а потом берет пачку сигарет с подлокотника кресла и зубами достает очередную.
- Сид говорит, что он виновен, - стараюсь не думать, как сильно раздражен собеседник, - но у меня другие факты. Девушки девушкам рассказывают, порой, даже больше, чем васпы своему сержанту.
Ян чиркает спичкой и закуривает, никак не реагируя на мои слова. Включаю запись и морщусь, от того, как неестественно звонко и напряжённо звучит мой голос:
«Представьтесь, пожалуйста!»
Голос первой собеседницы, напротив, весёлый и бодрый, она и к жизни, должно быть, относится также - легко и радостно:
«Кристина Камышка, первый курс, факультет высоких технологий и кибернетики».
- Интересно, она хоть знает истинное значение этих слов?
Ой, кажется, прокомментировала вслух, судя по тому, как Ян мечет в мою сторону колкие взгляды. Стулья и кресла в его кабинете обиты бордовым велюром, и я сейчас, наверное, в тон им.
Опускаю глаза. Тереблю ни в чём не повинный подол платья. Шёлк приятно холодит кожу и это немного приводит в себя.
Вторая - курит. Прежде, чем начать разговор, она тушит сигарету (не знала, что в записи будет такой мерзкий шелест) и, прокашлявшись, начинает - грубовато и хрипло:«Тамилла Зеленски, собственно, одногруппница».
«Итак, панна Камышка и панна Зеленски, вы утверждаете, что Мэри-Энн Лойд начала отношения с неким Сидом, проиграв пари?»
Опять передёргивает от звуков собственного голоса: разве можно рассчитывать на то, что тебя воспримут серьёзно, с такими-то интонациями отличницы?
Отвечает Кристина: «Да, мы поспорили! На зачёт! Кто завалит - должна будет соблазнить Сида»
«Почему его? У вас в группе - двадцать парней?»
Кажется, мне удалось показать праведный гнев?
Ян нервно докуривает сигарету и снова смотрит на часы.
«Он такой смешной, диковатый, - говорит Тамилла, - мы думали, это будет весело ...»
- А можно ближе к делу? - не выдерживает васпа.
- Да, конечно, - говорю я, - сейчас начнется.
На записи Кристина нетерпеливо перебивает Тамиллу: «Но мы не просчитали важное - у Мэри-Энн есть парень и он настоящий псих!»
Мне показалось или на лице Яна появилась заинтересованность? По крайней мере, он сел в кресле, наклонившись вперед, и больше не хватался за сигареты.
«Если бы он узнал про эту игру - он бы её убил на месте», - хрипит Тамилла, снова откашлявшись и сплюнув. Затем встреваёт Кристина, и в этот раз она не на шутку напугана:
«Он - настоящий бандит! Мэри рассказывала, у него дома куча оружия».
Васпу передергивает до кривой ухмылки. Должно быть, бывшему преторианцу смешно слышать, как две девчонки восхищаются юнцом, пускающим пыль в глаза подобными рассказами.
«То есть, вы допускаете, что господин ... как его зовут, кстати?»
В этот раз подружки отвечают хором: «Мы не знаем, только кличка - Корноух».
«Значит, вы допускаете, - вроде бы, интонация серьёзная, голос выровнялся? могу же! - что некто Корноух, мог узнать об отношениях Мэри-Энн и Сида и ему это не понравилось?»
Ян молча кивает своим мыслям и встает из кресла, прохаживается по кабинету. В диктофоне - тишина. Я помню, что сейчас Кристина молча сопит и, должно быть, пребывает во власти каких-то неприятных догадок. Отвечает Тамилла: «Да, не исключено».
- Достаточно, - резко говорит Ян и садится за свой стол.
Я вздрагиваю, как разбуженная, и выключаю диктофон.
Васпа не спешит делиться выводами, молчит и смотрит перед собой. Я надеюсь, что это хороший знак. Что мне удалось посеять в нем сомнения в виновности Сида. Осторожно вывожу разговор в нужное русло:
- Вот видите, что-то здесь не так. И вы правы, разобраться в этом может только преторианец при личной встрече.
- Убедили, - зло цедит сквозь зубы васпа и протягивает руку. - Бумаги!
Встаю, подхожу к столу и протягиваю Яну стенограмму диктофонной записи.
- Я лишь хочу защитить васпу, на которого общество готово спихнуть грехи своих «золотых» детишек, - с нажимом говорю я. - Развлекаться подобным образом - гадко. Я только хочу справедливости.