- Поставьте-ка этот звоночек сюда, уважаемые. Вас больше, а нас всего трое. И в конце концов, - соврал он, - так распорядился Пачес.
Потом они с Цыганом взяли длинную лестницу и отнесли ее к Благоутам, которые как раз завершали уборку двора.
- Устали мы - мочи нет, - вздохнул глава семейства. - Мамочка наша не успокоится до тех пор, пока всюду не будет полный порядок.
Хозяйка принесла им две большие кружки молока и принялась рассказывать, какой тяжелой была дорога сюда, как много вещей они везли и скотину тоже.
- Зачем? Здесь ее достаточно! - рассмеялись пограничники. - Вы могли бы взять ее сколько угодно. Здесь все так делают.
Хозяйка от удивления открыла рот, а потом продолжала:
- Ой, ребята, и зачем только мы сюда приехали со своими четырьмя дочерьми? Сама не знаю. Где они здесь будут работать?..
Вскоре пришла одна из их дочерей.
- Это Вера. Она учится на дамскую портниху. Одна у меня старше ее, а две - моложе.
Девушка им понравилась. Ребята робко поздоровались с ней. Вера села рядом с отцом на камень у колонки и. молча слушала пограничников, которые рассказывали, где питаются, как давно живут в Лесове, что интересного в округе. Хозяйка пригласила их приходить как-нибудь в гости и, вздохнув, встала, чтобы продолжить работу по дому.
Вечером до самой темноты ребята играли на новой площадке в волейбол. Только Храстецкий ходил к Зиме. Вернулся он только после десяти, когда все уже засыпали, и сразу же забрался под одеяло. На следующий день им предстояло дежурить целые сутки и надо было хорошенько выспаться. За письмо он взялся только рано утром.
- Спите, спите, - успокоил он обоих заспанных товарищей, выглянувших из-под одеял. - Я должен написать Алене.
Стромек что-то проворчал и натянул одеяло на голову. Цыган же не спал и наблюдал за своим приятелем, размышлявшим над тем, что бы написать своей далекой возлюбленной.
- Передай от меня привет Алене.
- Только этого она и ждет, лапоть ты этакий! - отрезал Храстецкий. - Не мешай!
- А ты с ней давно знаком? - продолжал тем не менее Яниш приглушенным голосом.
- Два года. И с ее родителями я знаком. Я уже был у них.
Ребята знали о подружках своих товарищей. Храстецкий часто говорил об Алене. Она была для него лучше всех, и он радовался, что скоро ее увидит. Местные девушки его не интересовали. Он мечтал попросить у Пачеса разрешения съездить домой и привезти мотоцикл. Конечно, при этом он заехал бы и к Алене...
- Как ты думаешь, пустит он меня? - волновался Храстецкий.
- А может, его возьмет кто-нибудь другой с заставы?
- Чтобы съездить в Пльзень, достаточно моего свободного времени.
- Ну так ты и скажи ему об этом!
- Попробую через Хлоупека, - задумался Храстецкий. - Так будет лучше всего, - и стал продолжать письмо.
После завтрака они работали в саду, вычистили старый небольшой хлев, починили водопроводную колонку, врыли перекладину для выбивания одеял и чуть было не забыли, что надо идти в наряд. По дороге ребята видели, что в деревне появилось немало новых жителей. Встретили Липара, поинтересовались его делами. Он оказался квалифицированным парикмахером, и пограничники сразу же заключили с ним соглашение: они могут к нему приходить в любое время, прямо всей заставой. Вокруг него крутились две хорошенькие девчушки лет пяти. Храстецкий угостил каждую шоколадной конфетой из своего пайка. Домик возле ресторана тоже не пустовал, на заборе уже висели какие-то перины.
Кто-то из ребят озабоченно посмотрел на потемневшее небо. Выглядело оно непривлекательно. Наперекор непогоде Хлоупек затянул песенку, и, распевая, они дошли до границы. В последние недели здесь было очень и очень спокойно. Когда хлынул ливень, ребята помчались по лугу У Грифика и, промокшие, ворвались в караулку. Потом погода прояснилась. Воздух был чистым, бодрящим.
Уже вечерело, когда у шлагбаума пограничники встретились с патрулем таможенников. Это были Долежал и Дворжак. Они были вооружены пистолетами. Дворжак вел немецкую овчарку. Увидев Храстецкого и Яниша, он надел собаке намордник. Все уселись на влажные пни и завели разговор о службе в Лесове во времена старой республики, о жаловании в КНБ и о национализации. Долежал все время заводил речь о политике. Он был большим приятелем лесничего Лишки. Дворжак состоял в социал-демократической партии.
- Говорят, у вас все коммунисты? - с подковыркой спросил Долежал.
- Не все, но многие.
- Вы тоже?
- Тоже, - спокойно ответил Храстецкий, а Цыган кивнул головой.
- Иначе вы бы не могли служить, а?
- С чего вы это взяли? Я был коммунистом еще на гражданке, отпарировал Цыган.
- Да ведь это, кажется, необходимое условие?
- У вас тоже? - поддел его Цыган. - Похоже, что нет.
- Время покажет, ребята, кто из нас прав. Долго так продолжаться не может. Посмотрите на наше пограничье.
- Ну так предпримите что-нибудь! Как мы... - предложил Храстецкий.
- Лучше всего было до войны. Теперь все национализируют, цены высокие. Еще лет десять у нас все будет по карточкам...
- Подождите, вот закончится двухлетка, - возразил Храстецкий.
- Будет еще хуже, - засмеялся Долежал.
- Выборы уже показали, как пойдут дела... - сказал Цыган, - и что думает рабочий класс.
- Вы еще слишком молоды, чтобы заниматься политикой, - вступил в разговор Дворжак.
- Приходите как-нибудь на наши собрания. Мы про водим их в лесничестве у Лишки, - предложил Доле жал. - Там вы услышите совершенно другой разговор.
Пограничники решили промолчать. Вскоре патрули разошлись.
- От Долежала можно было этого ожидать! - возмутился Храстецкий. Прощупывал нас. Если бы здесь был Влада Стромек или Ножичка, дошло бы до драки. Неужели эти таможенники не понимают, что многое измени лось?
Они прошли всю левую часть своего участка, у столба № 21 встретили немецкого пограничника, поздоровались с ним и по идущей вдоль границы тропинке вернулись на Грифик. Вновь собирался дождь, низкие тучи ползли над землей. Ночь обещала быть темной, неприветливой. Помощник дежурного, промокший до нитки, привез на забрызганном грязью велосипеде ужин. Поставив термос на стол, он прижался к печке и пробормотал старую поговорку:
- В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит. А вот мне пришлось в страшный ливень сесть на велосипед и поехать.
- Надо бы тебе лучше взять лошадей, - посоветовал Гофману Цыган.
- Старик с ума бы сошел.
- Таможенников ты встретил?
- У самого Лесова. Промокли до нитки.
- Что они говорили?
- Ничего, да и какой разговор может быть в такой дождь?
- У нас с ними состоялась небольшая дискуссия о политике, - заметил Цыган.
- Гм, - буркнул в ответ Гофман. Его девушка работала в Плане в секретариате национально-социалистической партии. Гофмана там, говорят, видели не один раз, хотя он и был членом КПЧ. Гофман просиживал с Долежалом за пивом, водился, кажется, и с Лишкой. Как только у Гофмана было свободное время, он отправлялся в Плану.
- Ешьте, ребята, - сказал он. - Дождь как раз кончился, так что я поеду!
Гофман вышел в темноту и, ведя велосипед в руках, миновал заболоченный луг, поднялся по заросшему лесом холму, а потом покатил вниз, по дороге к Лесову.
Ночь стояла ужасная: дождь и тьма кромешная. Пограничники пробирались между стволами. Было скользко, и они то и дело падали. Храстецкий ругался:
- В два счета набьешь шишку на лбу. Неужели найдется такой идиот, который попытается сейчас перейти границу?..
Утром тучи исчезли. Наступавший день обещал быть хорошим. Часов в восемь с баварской стороны раздался шум моторов: две американские военные автомашины подъехали к мельнице у самой границы, и сидевшие там люди принялись наблюдать за тем, чем занималось отделение Хлоупека. Многие пограничники в это время как раз умывались у колодца. Храстецкий и Роубик ушли в лес и вернулись с большим мотком стального троса. Смахнув пот со лба, Храстецкий прокряхтел: