- От ребят, которые здесь дежурят, щеголи! - И он бросил на колени Мачеку бритвенный прибор. - Так что, цирюльник, нас побреешь. И как следует. Ты ведь знаешь рекламный лозунг: "Быть гладко выбритым - значит иметь успех!"
Рубашки высохли быстро, и вскоре ребят было не узнать, лишь воротнички и манжеты выглядели слегка мятыми. Лесовчане сидели на деревянных решетках в ванной, покуривали и разговаривали.
- Жаль, что не приехал Иван Олива, - сказал задумчиво Стромек, пережевывая зельц. - Парень он что надо. И коммунист.
- А как ты думаешь, - возразил ему Цыган, - надо было и там оставить таких ребят, которые могут присмотреть за порядком? А Ивану есть за кем присмотреть. Возьми хоть Барака. Не наш он какой-то, прямо-таки фанатически верит в бога, читает проповеди словачкам. Чудак...
Вахмистр Барак ходил, например, с женщинами в костел и играл им там на органе церковную музыку. В свободное от службы время он спешил в Уезд: тамошний хозяин ресторана был его земляком. Брат Барака во время войны служил в английской авиации и погиб при налете на Рурскую область. В день его гибели мать потеряла сознание, а придя в себя, заявила, что Карел погиб, что она с ним говорила, видела его якобы в самолете и он сказал ей: "Прощай, мама, я над К". После войны оказалось, что он действительно погиб в этот день и сбили его над Килем. Поэтому Барак часто говорил о передаче мыслей и о боге...
Пришел Климеш и отвел их в большой зал, где несколько товарищей работали над оформлением. Техники старательно проверяли связь и усилители, а несколько сотрудников министерства внутренних дел наблюдали за их работой. Они знали поручика и поздоровались с ним. Климеш сказал:
- Съезд начнется в девять утра. Ночью, когда уйдут техники, вы останетесь в зале и никого, буквально никого, ни при каких обстоятельствах не пускайте внутрь. Телефон находится в этой комнате, а вот - номер, по которому вы должны позвонить в случае необходимости. Дежурство распределите так, чтобы отдыхать по трое. Остальные будут дежурить в зале. Я вернусь утром около шести часов.
Спать хотелось всем, но они привыкли с этим бороться еще на границе. За всю ночь ничего не произошло. Когда Климеш пришел утром, они уже подкреплялись молоком и хлебом. Начались последние приготовления. Техники вновь взялись за свою работу. Вскоре пришли сотрудники государственной безопасности. Миссия лесовчан закончилась. Они ждали в гардеробе дальнейших распоряжений Климеша: у того было столько работы, что он чуть было не забыл о них. Наконец он подошел к ним.
- Теперь сложите где-нибудь здесь автоматы, оставь те только пистолеты и располагайтесь внизу. Вы будете следить за порядком около гардероба, в вестибюле и у входа для делегатов...
Конечно, ребята мечтали о другом, но и это было почетно. Значит, им доверяли. Они гордились, что присутствуют на таком важном съезде, который ставит своей задачей решительно отразить все поползновения реакции. Ребята спокойно несли дежурство, им и в голову не приходило, что вскоре работы у них будет невпроворот. Запотоцкий и Готвальд приехали незадолго до девяти часов. Съезд назначил на 24 февраля одночасовую забастовку.
В зале еще продолжались выступления, когда Климеш вывел их на улицу.
- Будем ездить по улицам, - сказал он. - Ситуация с каждым часом обостряется. Реакция организовала демонстрации и манифестации, а реакционные студенты собираются идти даже к Бенешу в Град.
Едва они выехали, как сразу же увидели толпу студентов. Их было около ста человек. Они несли антисоциалистические лозунги, пели национальный гимн и шли по направлению к Летной. Поручик распорядился развернуть машину, и боковыми улицами они подъехали к зданию министерства внутренних дел, опередив таким образом демонстрантов.
- Выходи, ребята, и за мной! Оружие не применять!
Демонстрация приближалась. Никто из ее участников не подозревал о присутствии пограничников. Поручик вышел навстречу демонстрантам и громко потребовал, чтобы они разошлись. Те же упрямо продолжали шагать. Из толпы раздались оскорбительные выкрики.
- За что вы выступаете? - спросил Климеш стоявших поблизости от него.
- За демократию! - кричали те.
- Вы говорите "демократия", а сами думаете о капитализме. Идите домой!
Гам усилился. Поручик разделил пограничников на две группы и вынул пистолет из кобуры. Лесовчане взяли автоматы и быстро направились к толпе. Несколько студентов бросились бежать.
Стромек ворвался в толпу и принялся разгонять демонстрантов прикладом автомата. Многие из них пустились наутек. Студентки визжали от страха. Поручик, Цыган и Роубик задержали пятерых, самых агрессивных, и повели их к машине. Разгонять демонстрацию помогали пограничникам и те из прохожих, кто до этого был лишь зрителем. Через десять минут улица опустела. Пятеро задержанных отказывались сесть в машину, однако пограничники решительно заставили их это сделать. Их отвезли на Бартоломейскую, где составили протокол. Это был не первый и не последний случай. Коридоры кишели задержанными за разные провокации на улицах. У некоторых задержанных отобрали оружие.
- Готовятся к путчу, - сказал Климеш. Миновав Народную площадь, пограничники медленно шагали по Вацлавской площади к музею. Прага уже вовсю готовилась к генеральной забастовке. Об этом свидетельствовали лозунги, передававшиеся по радио, и листовки. На заводах создавалась народная милиция, несколько ее патрулей уже встретилось по пути. Перед "Мелантрихом" Климеш остановил их на краю тротуара.
- Что-то там происходит. Народу - тьма. Подойдем поближе.
У здания галдела большая толпа молодежи. Это реакционно настроенные студенты требовали, чтобы их пустили внутрь, и остервенело трясли большие железные решетки, не обращая внимания на призывы к порядку со стороны нескольких милиционеров, стоявших за воротами. Высокий молодчик в красном берете беспрестанно что-то выкрикивал: видимо, он здесь верховодил. Прохожие довольно равнодушно наблюдали за происходящим. Нигде не было видно ни одного сотрудника КНБ.
- Именем закона я требую, чтобы вы разошлись, - обратился к толпе Климеш, окруженный ребятами с автоматами на груди. Те, кто стоял у ворот, на шаг отступили. Поручик, воспользовавшись этим, стал протискиваться к входу, где стояли подстрекатели. Стромек и Роубик помогали ему, остальные оттесняли крикунов от здания. Рабочие за решетками, завидев помощь, что-то кричали, но что - понять было невозможно. Стоял такой гам, что вахмистры и друг друга-то почти не слышали.
- Откройте! - кричал Климеш через решетку рабочим из народной милиции. - Пустите их внутрь!
Те поняли и открыли ворота. Тяжелая железная решетка разошлась в обе стороны, и около десятка зачинщиков ворвалось во двор издательства национальной социалистической партии. Поток людей понес внутрь и Цыгана, но он схватился за решетку и укрылся за воротами.
- Хватит, - закричал поручик. - Закрывайте! Началась нелегкая борьба, но лесовчане и рабочие
действовали слаженно, и ворота снова закрылись. Последним удалось попасть внутрь Стромеку. Какой-то студент из толпы плюнул ему в лицо. Тогда вахмистр приоткрыл решетку и влепил студенту звонкую пощечину. Лесовчане вместе с Климешем устремились за группой, которую впустили. "Свободное слово" в тот день не вышло: передовые силы партии отстранили реакционное руководство. В коридорах валялись документы, печатные материалы, бумага.
Скандалистов заблокировали на втором этаже, откуда те не могли сбежать.
- Ну, господа, чего же вы хотите? - спокойно спросил поручик непрошеных гостей.
- Выпустите нас! - закричал мужчина в красном берете.
- Ведь вы же стремились сюда, не правда ли? - усмехнулся Климеш.
- Вы не имеете права держать нас здесь! - напустился на поручика другой.
- Я и не хочу этого делать. Только сначала вы должны объяснить причину устроенного вами дебоша.