В тот день Цыган проснулся только около девяти часов. Из маленького костела напротив доносилась органная музыка - религиозные и народные мелодии. "Барак, - подумал он, - у него ключи от костела. Гофман наверняка с ним и кое-кто из девушек-словачек". Иногда, однако, странный вахмистр сидел у органа в одиночестве и играл до позднего вечера. Особенно его почитали и уважали словаки: ведь он был опытным истолкователем библии. Говорил он всегда тихо, немного и рассудительно. Время от времени Барак брал велосипед и отправлялся в Ходов, в гости к хозяину тамошнего ресторана и его жене, которых знал смолоду. Пограничник из него так и не получился. Яниш слушал орган и вспоминал, как за Грификом он вместе с Бараком задержал вооруженного мужчину: набожный вахмистр дрожал тогда от страха. А когда при обучении заходила речь об использовании оружия, у Барака вечно находились какие-нибудь отговорки.
- Небесная музыка, - усмехнулся Храстецкий, кивнув головой в сторону костела. - Он мне уже на нервы действует.
- Играет он, между прочим, довольно прилично. А время уже, если хочешь знать, девять часов.
- Девять, а какая жара...
- Музыка - будто с неба, жара - из пекла, а в умывальне тебе еще предстоит пройти чистилище, - засмеялся Яниш.
По дороге на завтрак их догнал вахмистр Вевода, который только вернулся из поездки в Марианске-Лазне. Не дожидаясь, пока они усядутся за стол, Вевода выпалил:
- Сдается мне, ребята, что я видел Дядю.
- Не болтай, - ответил Мачек, вновь выполнявший обязанности повара. Ты ведь знаешь, он давно уже смылся. После февраля сложил все свое барахло в "мерседес" и махнул за границу.
- Ну и что? - стоял на своем Вевода. - Я почти уверен, что это он был в поезде.
- В каком поезде? - вступил в разговор Иван Олива.
- Когда я в Плане выходил со Штепанкой из поезда, от перрона отправился скорый на Хеб. Я бросился было в поезд, так как в одном из освещенных купе увидел его кожаное пальто, да не успел. Ушел он от меня. А на лица у меня хорошая память, будьте уверены. Наверное, он вернулся?
- Может, и вернулся, - засмеялся Стромек. - Это же опытный агент. Работал на нас, теперь будет работать на них. Это вполне мог быть он. А ты его проморгал, Франтишек.
- Надо бы об этом сообщить. Причем немедленно, - решил Храстецкий. Если он время от времени у нас появляется, органы государственной безопасности уж как-нибудь с ним справятся.
Большинство вахмистров поверило Веводе. Дядя был родом из Тахова, границу знал как свои пять пальцев, знал и местных немцев, еще остававшихся здесь. Ребята отправились к Карлику.
- Утром подам об этом рапорт, - сказал тот. - Сего дня, в воскресенье, все равно никого из начальства на месте нет. А вы будьте начеку, чтобы он не ходил через ваш участок. Ведь здесь он себя чувствует как дома.
- Следы в тот раз, наверное, тоже принадлежали ему, - заметил Штрупл.
Разговоры о Дяде продолжались почти целую неделю. Многие из ребят мечтали встретиться с ним, хотя и знали, какой он был хитрый, острый как бритва и опасный. Решили в первую очередь усилить наблюдение на Грифике, где Дядя чаще всего мог быть в ночное время.
- Что-то здесь происходит, - размышлял Храстецкий, - следы эти появились не случайно... Мы тут носимся как угорелые, а Дядя, наверное, спокойно ходит у нас под самым носом. Может, и знают, что он здесь ходит, да не трогают его, пока не выявят всю компанию? Ну, а потом ловушка захлопнется. Вот бы поймать его!
- Да нет, - возразил Стромек. - Пусть уж лучше он достанется Славе Хлоупеку. Ведь он был любимцем Хлавы. Наш Слава готов был все сделать, чтобы каждая операция Дяди прошла успешно. Теперь бы он из Дяди сделал дуршлаг. Боже, что будет, когда он обо всем этом узнает!..
В конце июля в Лесов приехала группа солдат - два чеха и два словака под командованием молодого поручика. Они должны были сооружать на границе завалы и шлагбаумы, провести небольшие саперные работы. Разместились солдаты в школе, столовались вместе с вахмистрами. На попечении у солдат была лошадь Ферда. Маленькая повозка, которую они неизвестно где раздобыли, служила им для всевозможных целей. Все их оружие составляли винтовки. Каждое утро они отправлялись со своей Фердой к границе, сложив в повозку топоры, пилы, сено и кое-какую еду для себя. Их поручик поселился в Тахове, передав командование ефрейтору, и лишь время от времени наезжал в Лесов. К границе он с ними ни разу не ходил и всегда ждал, когда они вернутся. Солдаты быстро сдружились с вахмистрами. Еда у солдат была, а в свободное время они со своей лошадкой могли заработать у лесовчан и на дополнительную пачку сигарет. Один из них начал усердно посещать домик Зимы, и Милуша наконец-то решилась на первое серьезное знакомство. Вахмистры успеха у нее не имели...
Работали солдаты хорошо, жаловаться на них не приходилось. Они даже ходили вместе с вахмистрами в дозоры и делали это совершенно добровольно по субботам и воскресеньям, когда уезжал домой их ефрейтор. Карлик сначала возражал против этого (что, если солдатам придется прибегнуть к оружию, или вдруг что с ними случится), но в конце концов дал свое согласие. Вскоре один из солдат, Штефан, отличился. Однажды, возвращаясь из Тахова, куда его вызывал поручик, он задержал перебежчика, дошедшего уже до Двура. Задержанным оказался венгр, который возвращался после войны домой с Запада. Стромеку пришлось мобилизовать весь свой запас венгерских слов. Штефан так пышно отметил свой успех в ресторанчике у Киндла, что ему не хватило и четырех солдатских жалований. Пограничникам нравилось ходить в дозор с солдатами. Тот из них, который влюбился в Милушу Зимову, в конце концов остался служить на границе.
В следующее воскресенье Карлик неожиданно уехал домой. Командование он передал Цыгану, а Штруплу поручил канцелярскую работу. Штрупл был родом из Пльзеня и, воспользовавшись случаем, на один день тоже уехал из Лесова. Яниш не боялся новых обязанностей. Опыт в этом отношении он приобрел еще во времена Павелки, и, кроме того, рядом был Зима, который ежедневно заходил на заставу и ненавязчиво справлялся о новостях. В случае необходимости всегда можно было рассчитывать на его помощь.
В понедельник утром несколько вахмистров толкали, пытаясь сдвинуть с места, автомашину, приданную лесовской заставе: стартер у нее не работал. Шофер Густа должен был везти постельное белье в Марианске-Лазне. Для молодого щеголя это всегда была возможность блеснуть в курортном городе. Он ездил один или с интендантом Тондой; при этом оба надевали все самое лучшее из того, что у них было. Мотор никак не заводился. Наконец они решили откатить машину к окраине Лесова, надеясь, что мотор заработает, когда они столкнут машину с крутого косогора. Густа и интендант уселись на переднее сиденье. Простреленное стекло было склеено изоляционной лентой и прикреплено к раме проволокой. Пятеро пограничников уперлись в машину.
Им не удалось еще докатить этот несчастный экипаж до станции КНБ, когда из-за поворота дороги, идущей от границы, появилась вся в пене тощая лошадка саперов, на спине которой восседал взлохмаченный, вспотевший Штефан. Одной рукой он держался за лошадиную гриву, а другой как-то странно махал и что-то изо всех сил кричал пограничникам, толкавшим машину. У самого шлагбаума он резко остановил загнанного коня и чуть было не перелетел через его голову.
- Товарищи, скорее к границе! Там идет бой! Какая - то банда. Не стойте! Объявляйте тревогу!
- Тревога! - закричал Храстецкий. В этот момент мотор наконец завелся.
- Что случилось? - вопрошал Пепик Репка, высунувшись из окошка чердака.
- Пошевеливайтесь же, болваны! - кричал Олива. У него за спиной уже был автомат.
Цыган отдал свой первый приказ: