Человек приближался, на каменистой дороге был слышен каждый его шаг. Цыгану даже показалось, будто он видит, как тот бежит вниз по ложбине.
- Стой! - закричал Храстецкий и поставил автомат на боевой взвод.
- Не дурите, ребята. - Они узнали голос Стромека.
- Что ты здесь делаешь? Ты же пошел в Тахов!
- Я вернулся из-за грозы, хотел попросить плащ у Прокеша и от него узнал о случившемся.
- Пистолет у тебя есть? - спросил Цыган. - Покажи! Годится, пошли с нами.
В деревне царила тьма. После бури наступила тишина. Стромек тяжело дышал.
- В сторону Тахова он не пошел, а то бы я его встретил.
- Прокеш видел, как он направлялся к Плане.
Они побежали по лугу мимо домишек, через ограды и кусты и наконец оказались на шоссе. Там остановились.
- Он наверняка здесь шел, - сказал Храстецкий. - Только ливень все смыл, все следы. Он был здесь на два часа раньше, чем мы. Я предлагаю пройти дальше по шоссе и заглянуть в большую кормушку для оленей, а также на старую лесопилку наверху. Ребята уже давно на перекрестках и в Ходове.
Они помчались дальше по шоссе, которое шло то вниз, то взбиралось на холмы. Было не так уж темно, как им сначала показалось. Мостик, где когда-то проходил Дядя, давно уже починили. Под ним бежал такой же бурный поток, как и в тот раз, когда они впервые напали на след Дяди. Около большой кормушки ребята остановились. Гофман посветил большим фонарем. Остатки сена, намоченного дождем, заглушали их шаги. Они внимательно все осмотрели, кормушка была пустой, никаких следов.
Ребята вернулись на дорогу и прибавили шагу. Была здесь еще старая, наполовину разрушенная лесопилка. Они вышли из лесу. Перед ними раскинулись заболоченные просторы. Вдалеке чернела лесопилка. Сначала они обошли здание. Большие дубовые двери были распахнуты настежь. Ребята вошли внутрь, только Стромек остался снаружи наблюдать за окрестностями. Однако и здесь не было никаких признаков того, что кто-то искал тут убежища от грозы: на покрытом слоем пыли полу остались бы отпечатки ботинок. Как поступить дальше? На своем участке они предприняли все, что было возможно. Куда идти теперь? Что делать? Пока они здесь стоят и рассуждают, ребята внизу, наверное, что-нибудь разузнали. Цыган обдумывал, как поступить. Храстецкий предложил:
- По-моему, нам надо разделиться. Двое пойдут в направлении Ходова, а двое - на Плану. Нам нельзя долго размышлять. Надо идти до самой Планы с обеих сторон. Если тот тип не ждал, пока кончится дождь, а продолжал свой путь, значит, он идет наверняка. Его целью может быть только Плана.
- Хорошо, - одобрил предложение Цыган, - я с Владой пойду на Плану, а вы двое - на Ходов. Внизу вы встретитесь с ребятами. Нет смысла идти по местности, шагайте по шоссе.
Стромек со злостью отбросил промокшие сигареты. Яниш предложил ему сухие и стал шарить по карманам в поисках спичек. Гофман осветил часы, потом курильщиков и вдруг бросился обратно через луг к лесопилке. Спустя несколько секунд он вернулся.
- Спички, ребята! - ликовал он. - Я знал, что найду там что-нибудь.
Он осветил коробочку спичек, которую держал на ладони.
- Немецкие! Из рейха!
- Мокрые, - заметил Цыган. - Где они лежали, Вашек?
- У самых дверей в первой комнате.
- Значит, кто-то там был. Назад! - приказал Цыган, и четверка пограничников вернулась на лесопилку. Гофман показал, где нашел спички. Стромек осмотрел потолок. Дождь не мог попасть в комнату.
- Отсырели они не здесь, - заметил Гофман. - Кто-то их выбросил, как Стромек свои сигареты. Потому я и вспомнил о них.
Все вернулись на дорогу.
- Пойдем, как я говорил, - решил Цыган и спрятал спичечный коробок в карман.
Ребята бросились в темноту. След, на который они наткнулись, вновь разжег в них азарт, придал новые силы. Они прошли по скользкой обочине грязной дороги и остановились на холме, где росла одинокая сосна. В это время внизу, в долине, прогремел в отдалении выстрел, за ним второй. Цыган и Стромек вздрогнули и посмотрели друг на друга.
"Кто там мог стрелять? - размышлял Цыган. - Наверное, Иван. Что-то случилось. Храстецкий сейчас будет там, он идет прямо к ним и, конечно, тоже слышал..."
- Мы туда пойдем? - спросил Стромек.
Ему не хотелось идти на Плану, но Цыган был неумолим.
- Если там кто-то есть, то ребят там достаточно, чтобы справиться. Но ведь этот тип мог пойти, и нашей дорогой...
Не говоря больше ни слова, Цыган продолжал путь. Стромек следовал за ним.
Храстецкий бежал лугом к Лесову, когда услышал выстрел. Несколько секунд он прислушивался, не вернется ли Яниш, а потом бросился в сторону ручья. За второй мельницей он встретился с Оливой.
- Ты стрелял? - закричал он Ивану, который так быстро поднимался по косогору, что Тонда отстал от него.
- Нет, Вашек. Это откуда-то со стороны Ходова. Там Роубик и Франта Вевода!
- Мы думали, это ты палишь, - сплюнул Гофман.
- А где Цыган?
- Он пошел на Плану. Кто-то был на старой лесопилке. Мы нашли там мокрые немецкие спички. Тогда мы разделились и вдруг услышали выстрелы.
- В Ходов! - приказал Олива.
Четверка пограничников во главе с Храстецким направилась по грязной дороге вдоль ручья к Ходову. Возле крайнего дома их встретил яростный лай собаки, не привыкшей к таким поздним гостям. Они тихо прошли мимо садов.
- Стой! - вполголоса приказал кто-то из ложбины.
- В чем дело? - резко ответил Храстецкий.
- Идите сюда, ребята, - сказал из темноты голос Роубика.
- Это ты стрелял? - спросил его Олива.
- Да. Только не здесь, а еще там, возле ручья. Пойдем, покажу кое-что.
Роубик осветил перед собой размокшую от дождя землю. В грязи отчетливо отпечатались следы ботинок. Они вели к деревне. Кто-то прошел туда после дождя, иначе бы сильный ливень смыл следы.
- Кто мог идти от леса к деревне после ливня - это ясно, - заметил Иван. - А вот куда он шел, неизвестно.
На другом краю деревни в одном из домов загорелся свет.
- Это трактир, - сказал Роубик. Свет в окне опять погас, и Роубик снова наклонился к следам.
- Если этот тип остановился в деревне, мы его разыщем, - сказал Храстецкий, дрожа от холода. - Ну, а если он двинулся дальше, наше дело плохо. Ведь он мог пойти и в направлении Марианок.
Олива молчал, раздумывая, потом закурил, пряча огонек сигареты. Где-то у трактира залилась лаем собака. Деревня спала. Промокшие пограничники изучали следы на земле. Эх, была бы сейчас хорошая собака-ищейка! Но такой собаки не было, а они стояли в темноте, в грязи, перед темными домишками.
- Кто это там зажигает свет в трактире? - нарушил молчание Олива. Через секунду свет опять погас. - На сколько я знаю, все там живут на первом этаже, а отец Эрики спит в задней комнате. Наверху находятся только комнаты для гостей. Кто бы это мог быть там так поздно?
- А ты точно знаешь, что наверху никто не живет? - спросил многозначительно Храстецкий.
- Абсолютно, - ответил Олива. - Однажды я там был... У нее.
- А может, кто-то остановился у них? - предположил Роубик.
- В этой дыре в будний день? - рассмеялся Храстецкий. - Да там никто никогда не ночевал, кроме Ива на. А ведь мы имеем право посмотреть, что там происходит? Как вы думаете? Пусть хозяин скажет, что у него нет гостей, но, раз наверху зажигался свет, мы должны проверить, в чем там дело.
Они обошли деревню и задворками подошли к трактиру. Олива остался у черного хода, Гофман встал у входной двери. В одной из комнат было полуоткрыто окно. Храстецкий, не говоря ни слова, показал на него Роубику. Тот постучал в окно спальни хозяина. Ответа не последовало, лишь зажегся слабый свет. Наверное, настольная лампа. Окно медленно открылось. Вахмистры тем временем спрятались, перед домом остался один Иван Олива.
- Это я, пан Фримл, - отозвался он.
- Что так поздно? - услыхали они сердитый голос.
- Да есть маленькое дельце. Есть у вас кто-нибудь наверху?
Хозяин не ответил и в свою очередь поинтересовался:
- Почему вы об этом спрашиваете?
- Да просто так. Разыскиваем мы кое-кого. Не просился ли кто у вас переночевать?