- Нельзя же верить в бога и быть коммунистом!
- Женщинам это еще трудно преодолеть. Церковь существовала веками...
Они долго обсуждали одну семью за другой, и на следующий день руководители десяток уже обходили членов партии и приглашали на собрание в пятницу вечером у Киндла. Народу пришло уйма. Чистка интересовала каждого. Так собирались всю неделю, правда, не в таком количестве, как в первый раз. Наконец чистка была закончена. Во всей деревне из партии исключен был лишь один Коцоурек. Застава с честью выдержала испытание.
Наступил август. Жатва была в разгаре. Цыган помогал Благоутам. Работая на поле, он не забывал о своих командирских обязанностях. Как-то вечером, стряхивая пепел с сигареты, Цыган сказал, обращаясь к Благоуту:
- Похоже, что это последняя наша жатва у вас. Решение уже принято.
Они только что отвезли в амбар фуру пшеницы и теперь сидели рядом у колодца.
- Да где же они возьмут сразу столько людей? - пытался утешить его Благоут. - Кто знает, что еще может произойти?..
- Да нет, это точно. Только я никуда спешить не буду, хотя и отслужил здесь положенный срок. Эти новички прибудут в октябре.
- Что ж, тут неплохо. Мы сначала не могли привыкнуть к новому месту, ну, да теперь это позади. И матери здесь нравится. Только вот зима здесь очень длинная. У нас дома об эту пору все бывало уже под крышей.
Цыган налил себе кислого молока и с наслаждением выпил.
- Может, здесь тоже когда-нибудь станет полегче, - рассуждал он вслух. - Не будут же люди без конца убегать?
- Всюду хлеб с коркой. Только попробуй объясни им это, - согласился Благоут. Он-то знал, что такое жизнь на чужбине, сыт был ею по горло.
Яниш с нетерпением ждал приезда Славки. Когда она вышивала, он мог сидеть рядом с ней часами. Прошли те времена, когда он делал за нее чертежи, за которые она получала пятерки.
Не успел он умыться ледяной водой, которую накачал из колодца, как запыхавшаяся Славка соскочила с велосипеда.
- Как ты хорошо загорел! - сказала она.
- Так ведь все время на солнце.
Славка ушла на кухню, куда позвала ее мать. Девушке нравился Яниш. Нравилось его бронзовое от загара лицо, волосы цвета воронова крыла. Именно поэтому не любила она Ярку Байерову и старалась не встречаться с ней. Цыган был ее первой любовью, и Славка хотела, чтобы он принадлежал только ей. Когда она вернулась с кухни, они уселись под каштаном.
- Ребята собираются уезжать отсюда, - сказал ее отец. Он стоял посреди двора и расчесывал мокрые волосы.
Девушка испуганно взглянула на Цыгана.
- Еще не скоро, - успокоил он ее, - наверное осенью. Но я-то здесь останусь. Не хочется мне уезжать
Она с облегчением вздохнула:
- Некоторые из ваших наверняка здесь останутся, вот увидишь.
Благоут закончил причесываться и подошел к ним.
- Когда ребята уедут, ты можешь поселиться у нас. Новенькие будут помоложе, а тебе, как командиру, надо жить не в канцелярии, а где-то отдельно. Наверху у нас есть вполне подходящая маленькая комната. Если только она тебе подойдет...
Такое предложение явилось для Яниша неожиданностью, причем приятной. Благоут пошел на кухню обсудить это с женой. Славка улыбнулась.
- Было бы здорово. Ты мог бы у нас питаться, если захочешь. Мама хорошо готовит.
Может, в семье уже была речь об этом? Ему не раз казалось, что тетя Благоутова уделяет ему внимания больше, чем остальным ребятам с заставы. Правда, Цыган объяснял это тем обстоятельством, что был в Лесове командиром. Что, если Славка не захочет выйти за него замуж?.. Когда вахмистры впервые пришли к Благоутам, она еще ходила с ранцем на спине в школу.
- Вот увидишь, еще кто-нибудь из ваших здесь останется, а потом и женится, как Храстецкий.
- Он собирается перевестись в пльзеньский край.
- Ну, так Олива и Стромек.
- Иван - может быть, а у Влады несколько другие планы... Здесь каждый спешит к алтарю, боится опоздать.
- Может, ты еще скажешь, чтобы и я вышла замуж? - проговорила она и опустила глаза. Цыган стал серьезным.
- Не скажу. Но, знаешь, я подожду, когда ты сама захочешь это сделать.
Вечером они пошли погулять, однако домой вернулись еще до наступления темноты: оба безоговорочно выполняли приказ тети Благоутовой. Яниш очень уважал мать Славки и ни за что не хотел бы лишиться ее доверия. Семья Благоутов стала его вторым домом.
В последнюю неделю августа Яниш перебрался к Благоутам. Столовался же по-прежнему на заставе. Его тянуло и к своим ребятам, и к семье, где жила его любовь.
Вскоре на заставе произошли большие изменения. Это было как гром среди ясного неба. Как-то Ярда Штрупл принялся размахивать перед Цыганом и Роубиком желтым конвертом.
- Первая ласточка, господа! Пан Храстецкий нас покидает.
Цыган вздрогнул.
- Кто, ты говоришь, нас покидает?
- Храстецкий получил новое назначение. Вот, читай. Черным по белому: районное отделение КНБ Пльзень.
Яниш медленно встал, взял конверт и вынул из него документы, приложенные к заявлению. Среди них он увидел и свою рекомендацию.
- Начало конца, - сказал Цыган. - Теперь этого можно ожидать от каждого.
Ему стало грустно. Эта бумага означала расставание с лучшим другом, какой у него когда-либо был. Даже женитьба Храстецкого ничего не изменила в их отношениях. И вот теперь Вацлав уезжает, перебирается в другое место. Роубик положил командиру руку на плечо.
- Ничего не поделаешь, Цыган. Где Храстецкий, в наряде?
- Дома... Пошли за ним дежурного. Пусть придет на заставу.
Храстецкий прибежал буквально через пять минут. Он был в штатских брюках и легкой летней рубашке, мокрой от пота.
- Я работал в саду, - весело сказал он, входя в канцелярию, но по выражению лиц Цыгана и остальных сразу понял, что сейчас не до шуток. У командира был слишком серьезный вид. Не говоря ни слова, Яшин протянул ему конверт. Храстецкий узнал свое заявление. Он с интересом принялся рассматривать резолюцию, потом улыбнулся:
- - Удовлетворили мою просьбу, а я даже не верил, что так будет.
- Я тоже нет, - тихо сказал Цыган. - Ну вот, Вацлав, ты положил начало. Аленка будет рада.
- Сам знаешь. К Лесову она и привыкнуть не успела.
- Что поделаешь, - вздохнул Роубик, - кому-то из нас придется быть здесь и последним. Интересно, кто это будет? Ему останется стенд с нашими фотографиями. - И взглянул на Цыгана, что тот скажет в ответ, однако штабной вахмистр лишь улыбнулся товарищу.
- Чего ты ждешь, друг? Беги расскажи Аленке, - сказал он Храстецкому.
- Пока еще я не уезжаю, - похлопал Храстецкий рукой по конверту. - Этот перевод действителен с первого числа, а до той поры еще много времени.
- Но ты все-таки скажи Алене. Пусть не спеша собирает чемоданы.
Храстецкий кивнул в ответ и поспешил домой. Все с грустью думали о предстоящем расставании с этим самоотверженным, замечательным парнем, вместе с которым им всегда было так хорошо. Штрупл положил заявление в папку.
- Замены, как всегда, никакой, - добавил он.
Сначала Цыган хотел зайти к Вашеку на квартиру, но потом передумал: пусть наслаждаются этим приятным известием вдвоем. Наверняка они строят планы на будущее. И он был прав. До поздней ночи горел свет в окнах домика Храстецкого. Штабной вахмистр Храстецкий отправился в один из своих последних дозоров на государственной границе.
Не спеша, как патруль, которому предстоит долгое дежурство, подбиралась к Лесову осень. Пограничникам нужно было позаботиться о дровах, хотя никто из них не знал, останутся ли они греться у горячих печек. Ежедневно по двое ребята работали в лесу у мельницы, складывая у границы срубленные деревья. Чаще всех работали там Руда Мразек и Роубик. У них уже был опыт: эту работу они выполняли и в прошлом году. Цыгану не приходилось их поторапливать или спрашивать, как обстоят дела. Роубик сам докладывал ему об увеличивающихся запасах дров. Углем на заставе, да и вообще во всем Лесове не топили, там не знали трудностей с получением нормированного топлива и его доставкой, как в других районах страны.