Никаких сомнений: семейство Бракет просто-напросто было самой обычной семьей в Новом Южном Уэльсе, если не во всей Австралии.
А потом у них родился третий ребенок.
Барнаби Бракет явился в этот мир в пятницу — в полночь, что для Элинор уже было скверно: ей очень не хотелось задерживать врача и медсестру, пусть лягут спать вовремя.
— Примите мои извинения, — сказала она, обильно потея, отчего ей тоже было неловко. Рожая Генри и Мелани, она не потела ни секунды, а только мягко сияла, словно перегорающая сороковаттная лампочка.
— Все в порядке, миссис Бракет, — ответил ей доктор Сноу. — Дети рождаются когда рождаются. Этим мы никак не можем управлять.
— Но все равно невежливо, — сказала Элинор и очень громко заорала: то Барнаби решил, что настает его миг. — Ох, батюшки, — добавила она, покраснев лицом от всех этих трудов.
— Волноваться вам совершенно не из-за чего, — стоял на своем доктор, изготовившись ловить скользкого младенца; так регбист снова выходит на поле — одной ногой крепко упирается в траву позади, другая впереди и полусогнута, руки подставлены ловить мяч, который ему кинут.
Элинор опять завопила, потом откинулась назад, удивленно пытаясь отдышаться. Все тело ей давило изнутри, и она не знала, сколько еще этого напряжения она сможет выдержать.
— Тужьтесь, миссис Бракет! — велел доктор Сноу, и Элинор заорала в третий раз, заставляя себя поднатужиться изо всех сил.
Меж тем медсестра положила ей на голову холодный компресс. Но Элинор это никак не утешило — она громко взвыла, а потом произнесла слово, которого никогда в жизни не произносила и считала крайне оскорбительным, если кто-то употреблял его на работе. Короткое слово. Один слог. Но оно, похоже, выражало все, что она чувствовала в этот самый миг.
— Вот так так! — бодро вскричал доктор Сноу. — Идет, идет! Раз, два, три — и поднатужимся посильней, а? Раз…
Элинор сделала вдох.
— Два…
Элинор ахнула.
— Три!
И тут же — прекрасное облегчение и детский плач. Элинор вся обмякла и застонала: хорошо, что эта пытка закончилась.
— Ох и ничего себе… — мгновение спустя произнес доктор Сноу, и Элинор удивленно оторвала голову от подушки.
— Что случилось? — спросила она.
— Необычайнейшая штука, — ответил доктор.
Элинор села, хотя у нее все болело, чтобы получше рассмотреть младенца, вызвавшего такую необычную реакцию.
— Но где же он? — спросила она, потому что на руках доктор Сноу его отнюдь не держал, да и в ногах кровати младенца не было. И тут же заметила, что ни доктор, ни медсестра на нее уже не смотрят, а уставились, разинув рты, на потолок. Младенец — ее собственный младенец — прижимался там к белым прямоугольным плиткам и смотрел на них сверху вниз с нахальной улыбкой.
— Там, — изумленно ответил доктор Сноу, и это была правда. Ребенок действительно был там. Поскольку Барнаби Бракет, третий ребенок самой обычной семьи, что только жила в Южном полушарии, едва родившись, уже доказал, что он какой угодно, только не обычный. Он отказался повиноваться самому основному правилу на свете.
Закону всемирного тяготения.
Глава 2
Матрас на потолке
Барнаби выписали из роддома через три дня и привезли домой знакомиться с Генри и Мелани.
— Ваш брат немного отличается от всех нас, — сказал им Элистер за завтраком в то утро. Он очень тщательно выбирал слова. — Я уверен, что это временно, однако все равно тревожит. Только не надо на него таращиться, хорошо? Если он решит, что вы обращаете на него внимание, он и потом не прекратит своих глупостей.
Дети удивленно переглянулись: о чем это папа вообще говорит?
— У него две головы? — спросил Генри, протянув руку за джемом. По утрам ему нравилось мазать джемом тосты. А вот по вечерам — нет: на ужин он предпочитал клубничное варенье.
— Нет, конечно же, двух голов у него нет, — раздраженно ответил Элистер. — У кого на свете вообще бывает две головы?
— У двуглавого чудища морского, — сказал Генри, недавно читавший книжку про двуглавое морское чудище по имени Орко, которое бесчинствовало в Индийском океане.
— Могу тебя заверить, что твой брат — никакое не морское двуглавое чудище, — сказал Элистер.
— А хвостик у него есть? — спросила Мелани, собрав пустые миски и аккуратно складывая их в мойку. Семейный пес — Капитан У. Э. Джонз,[1] животное неопределенной породы и неведомого происхождения — при слове «хвостик» задрал голову и принялся гоняться по всей кухне за своим; он кружил и кружил, пока не упал и не остался лежать на полу, тяжело дыша, в полном восторге от самого себя.
1
Пса назвали в честь английского летчика Первой мировой войны и автора приключенческих книг для детей Уильяма Эрла Джонза (1893–1968). —