Когда я доложил министру двора свои соображения об изменении плана, граф испросил разрешение нам обоим сделать Его Величеству по этому вопросу общий доклад. Государь согласился с моим предложением заменить 13 поездов двумя: собственным и свитским.
Таким оборотом дела был очень доволен C. B. Рухлов; но не были довольны ни особы свиты Его Величества, ни чины установлений министерства двора, вычеркнутые из списков едущих для сопровождения государя на театр военных действий: все обрушились на меня как на виновника якобы отстранения их от обожаемого монарха.
Искренность их обожания вполне выявилась в ближайшее после революции время, когда государь с семьей был арестован в Царском Селе и когда, в угоду новым властителям России, большинство из них отреклось от царя так же, как апостол Петр отрекся от Христа.
27
Молебствие в Зимнем дворце. Манифест.
20 июля государь вышел в Николаевский зал Зимнего дворца на молебствие, которое служил духовник Их Императорских Величеств протоиерей Васильев — в присутствии прибывших на высочайший выход находившихся в Петербурге генералов и офицеров гвардии и армии, а также гражданских чинов и городских дам, имевших право приезда ко двору.
По окончании молебствия протоиерей Васильев прочел высочайший манифест — по случаю объявления Германией нам войны:
«Божией милостью мы, Николай II,
Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая, объявляем всем верным нашим подданным: следуя историческим заветам, Россия, единая по вере и крови с славянскими народами, никогда не взирала на их судьбу безучастно.
С полным единодушием и особою силою пробудились братские чувства русского народа к славянам в последние дни, когда Австро-Венгрия предъявила Сербии заведомо неприемлемые для державного государства требования.
Презрев уступчивый и миролюбивый ответ сербского правительства, отвергнув доброжелательное посредничество России, Австрия поспешно перешла в вооруженное нападение, открыв бомбардировку беззащитного Белграда.
Вынужденные, в силу создавшихся условий, принять необходимые меры предосторожности, мы повелели привести армию и флот на военное положение, но, дорожа кровью и достоянием наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу начавшихся переговоров.
Среди дружественных сношений союзная Австрии Германия, вопреки нашим надеждам на вековое доброе соседство и не внемля заверению нашему, что принятые меры отнюдь не имеют враждебных ей целей, стала домогаться немедленной их отмены и, встретив отказ в этом требовании. внезапно объявила России войну.
Ныне предстоит уже не заступаться только за несправедливо обиженную родственную нам страну, но оградить честь, достоинство, целость России и положение ее среди великих держав.
Мы непоколебимо верим, что на защиту русской земли дружно и самоотверженно встанут все верные наши подданные.
В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение царя с его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.
С глубокой верой в правоту нашего дела и смиренным упованием на всемогущий промысел мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска наши Божие благословение.
Дан в Санкт-Петербурге, в двадцатый день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, царствования же нашего в двадцатое.
На подлинном собственной Его Императорского Величества рукою подписано:
Николай».
Вслед за прочтением манифеста государь обратился к присутствовавшим со следующими словами:
«Со спокойствием и достоинством встретила наша великая матушка-Русь известие об объявлении войны. Убежден, что с таким же чувством спокойствия мы доведем войну, какая бы она ни была, до конца.