Не только в тылу, но даже в войсках фронта начало заметно проявляться брожение, охватывавшее, с одной стороны, мало усвоивших себе военный дух прапорщиков, окончивших ускоренные курсы военных училищ, а с другой стороны, распространявшееся даже на офицеров генерального штаба, из которых многие в то время уже были двуличными подданными царя. Летом 1915 года стали выявляться симптомы массового гипноза, постепенно овладевавшего людьми; из штабов фронта стали исходить пускавшиеся какими-то безответственными анонимными личностями слухи о том, что императрица служит главной причиной всех наших неурядиц, что ей, как урожденной немецкой принцессе, ближе интересы Германии, чем России, и что она искренно радуется всякому успеху германского оружия.
Вырабатывалось даже несколько планов спасения Родины: одни видели исход в заточении государыни в монастырь и аресте Распутина, якобы занимающегося шпионажем в пользу Германии; другие считали необходимым выслать государыню за границу. Амбициозные политиканы искали для совершения переворота подходящих начальников отдельных частей; не обходилось дело и без титулованных приверженцев революции, имевших непосредственные сношения с замышлявшими дворцовый переворот.
Лично я подобных слухов не доводил до сведения Его Величества, не считая возможным их осуществление; но знаю, что эти разговоры стали известны и государю, и государыне. По доходившим до меня донесениям, немало всевозможных толков на подобные темы было и среди членов Государственной думы, собиравшихся у М. В. Родзянко «на частные собеседования представителей некоторых думских фракций по вопросам, вызванным переживаемым моментом». По другим данным, в Москве под председательством князя Г. Е. Львова «земгор» (земский городской союз) начал свои крамольные тайные совещания на предмет спасения Родины путем переворота. На них поднимался вопрос о высылке государя с семьей за границу, выработке нового строя государственного управления и венчании на царство Николая III, в то время популярного Верховного главнокомандующего.
Страсти до того затуманивали головы этих самозваных спасителей Отечества, что они совершенно забывали, какую трудную и упорную борьбу с внешним врагом ведет Россия и как необходима для достижения победного конца спокойная и напряженная работа всех слоев народонаселения.
13
Пребывание государя в Ставке с наследником.
До последних чисел сентября государь император безвыездно оставался на царской Ставке, так как в это время совершалась весьма сложная Вильно-Молодечненская операция; составляя крупный эпизод великой войны, она почти три недели держала в боевом огне все северное крыло наших сил. Операция эта во всех исходивших от Ставки распоряжениях была совершена при личном участии самого Верховного главнокомандующего государя императора. Путем весьма сложных перегруппировок наши войска оказали решительное сопротивление продвижению германских. армий.
В последних числах сентября на фронте началось затишье, которым государь воспользовался, чтобы проехать в Царское Село, откуда вновь выехал 1 октября в действующую армию, и на этот раз в сопровождении наследника цесаревича.
2 октября Его Величество сделал в Режице первый смотр войскам после вступления своего в верховное водительство армией. Следуя с весьма серьезным выражением за государем шаг за шагом, Алексей Николаевич сиял от восторга. По прибытии в Могилев Его Величество, к большому удовольствию наследника, приказал поставить его кровать в своей спальной. Алексей Николаевич вставал на полчаса раньше государя и аккуратно приходил каждый день меня будить в мою комнату, которую посещал несколько раз в течение дня для учинения всевозможных шалостей. Выпив утром в столовой кофе немного раньше государя, наследник цесаревич начинал свои занятия. Преподавателями его были П. В. Петров, П. А. Жильяр и мистер Гибс. Так как ни один из них не считал себя компетентным по арифметике, предмет этот предложили мне взять на себя. Завтракал Алексей Николаевич за общим столом, сидя по левую руку государя. После дневной прогулки с Его Величеством наследнику подавался отдельно в 6 часов обед, на который он почти ежедневно приглашал меня. Между своим обедом и сном он появлялся среди приглашенных к высочайшему столу, причем держал себя совершенно непринужденно. Благодаря необыкновенной простоте и сердечности в обращении Алексей Николаевич привлекал к себе все сердца как своей внешней, так и духовной красотой; его ясный открытый взгляд, во всем проявляемая решительность, приятный звонкий голос — вызывали во всех, его видевших, чувство глубочайшей симпатии. Прислуга дворца принимала в шалостях Алексея Николаевича живейшее участие.