В то время мне никто не мог разъяснить, глупостью или изменой руководим был сам лидер кадетской партии Милюков, когда входил на трибуну Государственной думы, держа в руках номер немецкой газеты... и какие отношения у него были с немцами... Речь его, не говоря о революционном ее характере, была недопустима даже с точки зрения наказа Государственной думы, запрещающего с трибуны употребление иностранных выражений. Но, несмотря на это, председательствовавший товарищ председателя Варун-Секрет не нашел нужным остановить Милюкова.
Речи ораторов в тот день были запрещены для печати, что им создало самую широкую рекламу: разлетевшись в миллионах экземпляров в тылу и на фронте, они произвели такое впечатление, что можно поистине считать 1 ноября 1916 года началом русской революции, сторонником которой Милюков не был еще восемь месяцев тому назад, если придавать веру его словам, сказанным в Таврическом дворце 3 марта того же года. «Я не знаю наверное, — говорил он, — приведет ли нас правительство к поражению. Мы этого боимся и хотим это предупредить; но я знаю наверное, что революция в России приведет нас к поражению непременно, и недаром так жаждет этого наш враг». Клевету свою, по собственному признанию, Милюков допустил «ради революционной тактики»... это понятно; но совершенно непонятно, за что ему после этой речи жал руку военный министр генерал Шуваев.
С генералом Шуваевым я был хорошо знаком в бытность его главным интендантом, когда я был командиром полка и вводил свой проект полкового интендантства. Когда генерал Шуваев был военным министром, он, приезжая на Ставку, всегда был приглашаем Его Величеством к обеду, после которого обыкновенно заходил ко мне выкурить сигару. Он производил на меня впечатление человека хотя и не без хитрости, но верного слуги царя и честного солдата.
Вскоре после его рукопожатия в Думе Милюкову он был на Ставке и по обыкновению зашел ко мне. Я ему прямо поставил вопрос, как понять его рукопожатие Милюкову после всего, что последний позволил себе сказать по адресу Ее Величества? Шуваев страшно смутился, стал давать какие-то сбивчивые объяснения, а когда я ему высказал взгляд, что военный министр государя императора не имеет права себя так держать публично, поспешно от меня ушел, и с тех пор я его никогда в жизни больше не видел.
Неудивительно, что Милюков и представители других оппозиционных партий говорили такие антидинастические речи; но странно было слышать, когда Шульгин, выступавший от правой партии националистов, заявил, что они резко осуждают власть и поднимут против нее знамя борьбы, потому что произошли такие вещи, которые дальше переносить невозможно. Газеты, печатавшие думские речи, демонстративно выходили с целым рядом белых столбцов: пресса и Государственная дума сошлись в открытой борьбе против правительства.
По доходившим до меня сведениям, пропаганда против императрицы, которой ставилось в вину ее знакомство с Распутиным, стала сильно распространяться во всей армии, в особенности же в тыловых частях. Эти сведения я счел долгом доложить со всеми подробностями Его Величеству. Упоминание имени Распутина было государю, видимо, болезненно неприятно.
Хотя некоторые члены императорской фамилии и высшие чины государственного управления и хвастались своими разговорами с государем по поводу Распутина, но на самом деле решались говорить очень немногие; в большинстве же случаев люди только изображали из себя жертв своей прямоты, а иногда среди таких рыцарей оказывались даже лица, не брезговавшие через того же Распутина устраивать свои личные делишки.
8 ноября получено было известие о смерти императора Франца Иосифа, не вызвавшей наложения траура при нашем дворе. Отошел в вечность император, удививший мир неблагодарностью, выявившейся в его балканской политике, направленной против России, несмотря на то что ей именно он был обязан спасением своего трона: при его вступлении на престол император Николай I послал русские войска для усмирения волновавшейся Венгрии, за что император Франц Иосиф при первом же свидании с императором Николаем I поцеловал ему руку.
24
Речь Пуришкевича. Обращение Маркова 2-го к Родзянке. Телеграмма Распутина.
10 ноября министр путей сообщения А. Ф. Трепов был назначен председателем Совета министров на место Б. В. Штюрмера. К прочитанной им по вступлении в должность декларации Государственная дума, по словам прессы, отнеслась весьма доброжелательно.