Такая чисто сатанинская работа вытравливает религиозные верования еще основательнее, чем открытые преследования веры. В зарубежной России все это прикрывается какой-то якобы законностью и внешне более прилично; в самой же России самовольные захватчики власти распоясались вовсю, забывая, что «всякое действие вызывает противодействие». Как одной из главных причин крушения России был подрыв сдерживавших народ религиозных основ, так и возрождение ее чувствуется в начавшемся стихийном тяготении к церкви, возрастающем по мере ее угнетения и представляющем серьезную угрозу для тиранов III Интернационала. Усердно молится теперь в церквах Россия — не комсомольская, а настоящая, иногда, может быть, замаливая свой невольный грех перед мучеником-царем. И больше всего молится русская женщина, за годы разрухи выказавшая свои лучшие духовные стороны.
Когда на Россию обрушились несчастья, когда преследованиям стали подвергаться мужья, сыновья, отцы, братья, — она проявила самоотвержение, спасая, принося в тюрьму пищу и в то же время с нечеловеческими усилиями добывая средства к существованию. Когда же ее близким удавалось скрыться, она стоически переносила заключение в тюрьмах, высылку в лагеря на работу, отказываясь выдать местонахождение бежавших.
Некрасов своим талантом увековечил подвиги жен декабристов, в большинстве случаев принадлежавших к высшему обществу, навстречу которым при следовании в Сибирь к мужьям шли все, не исключая и губернаторов; а сто лет спустя никому и в голову не пришло отметить проявление духовной красоты замученной революцией русской женщины всех слоев, и до сих пор — как в эмиграции, так и в России — продолжающей нести свой невидный, но тяжелый труд на пользу любимых существ, которым судьба ниспослала такую незавидную долю.
29
Жизнь в СССР. Концентрационные лагеря.
Неутешительную картину представляет из себя матушка-Россия, обращенная в опытное социалистическое поле. Поработители нашей Родины, начав с разгрома интеллигенции и доведя страну до полного разорения, принялись за остатки частного капитала, находившегося в крестьянских руках: создав себе верных сотрудников из отбросов — «деревенской бедноты», они постепенно обращали крестьянские хозяйства в так называемые колхозы (коллективное хозяйство), причем для маскирования своей главной цели — порабощения крестьянского труда — внушали мысль о преимуществах обобществленного землепользования над индивидуальным. На самом же деле так называемый комиссариат труда давал предписания о посылке на общественные работы стольких-то тысяч рабочих из состава вошедших в колхоз; их законтрактовывали против их желания на годовой или двухгодовой срок, причем в случае оставления работы до истечения условленного срока рабочие объявлялись вне закона и лишались права получать продовольствие — как «дезертиры труда». Раньше лозунгом для разжигания преступных инстинктов толпы служили слова «грабь награбленное», а теперь крестьян стали соблазнять перспективой попользоваться добром зажиточных собратьев.
Одна из красивых фраз князя Львова: «Мы должны создать новую жизнь в сотрудничестве с народом» осуществилась, по-видимому, довольно странным образом: предъявлением русскому крестьянству требования — вступать в колхозы, т.е. передавать личное имущество в общее пользование. Не желающие вступать в колхозы изгоняются из родного угла. Ясно, что для крестьян, которым нечего терять, такое требование правительства с руки; но есть крестьяне зажиточные, имеющие скот и инвентарь, накопленный собственным трудом. Прозвав таковых «кулаками», правители СССР натравливают на них «деревенскую бедноту», которая из угождения предержащим властям делает жизнь так называемых «кулаков» нестерпимой: под предлогом необходимости усиления колхозов у них отбирается имущество, а их самих ссылают на поселение или в лагеря на принудительные работы, заключают в тюрьмы и даже расстреливают. Долготерпению русского народа нет предела — ежедневно на глазах у голодного населения кремлевские правители отправляют за границу вагоны и пароходы как с продуктами питания, так и с различными товарами, или совсем не имеющимися в продаже в СССР или же продающимися по сказочной цене, недоступной 99 процентам населения.
Велико и долготерпение иностранцев. Невзирая на неприкосновенность личности дипломата, с 1919 по 1921 год содержался в Москве арестованным в Ивановском лагере петроградский французский консул, которому, по его словам, поручил перед отъездом посол Франции Палеолог защиту в России интересов французских подданных; а его коллега — московский французский консул — умер от сыпного тифа в тюрьме.