Помощь, оказываемая наследнику, настолько укрепила положение Распутина при дворе, что он более не стал нуждаться в поддержке великих княгинь и духовных особ. Как человек совершенно невоспитанный, он не сумел или не захотел этого скрыть и просто повернул спину своим благодетелям. Тогда против него началась травля; в Синоде завели дело по обследованию жизни и деятельности Распутина с целью доказать, что он — сектант, проповедующий вредные для православия принципы; в обществе же стали о нем говорить как о развратнике, бросающем своими появлениями во дворце тень на императрицу. Подкладкою этих разговоров часто служило разочарование в Распутине, не оправдавшем возлагавшихся на него надежд.
Чем сильнее была исходившая из думских сфер травля против Распутина, тем больше развивалось у государыни чувство необходимости оградить незаменимого для здоровья наследника человека: влияние императрицы на некоторые назначения можно было объяснить желанием удалять от власти опасных для Распутина лиц.
Отлично все это учитывавший Распутин, принимая во дворце личину праведника, на стороне не стеснялся, пользуясь выгодами своего положения, удовлетворять свои подчас дикие инстинкты.
В Государственной думе Распутин был оценен как подходящий для антидинастической пропаганды элемент. Так же смотрела на него и еврейская пресса, не жалевшая красок для описания жития старца Распутина.
Она ему приписывала и пропаганду фетишизма, говорила о будто бы вырытой на его усадьбе в Покровском яме, в которой происходили моления; цитировала его поучения, исходившие из того, что грех для покаяния Богу угоден так же, как и подвиг, т.к. без греха нет и покаяния. Словом, личность Распутина представляла из себя прекрасный материал для жадных до сенсаций корреспондентов.
Такой тип мог расцвести только при содействии самого общества. К его услугам была окружавшая его толпа, своим раболепством доводившая Распутина до того, что он, якобы для одоления беса, разрешал поклонницам облизывать его грязные руки.
Приемная неграмотного сибирского мужика стала местом особого паломничества. И не одни проходимцы собирались в этой приемной.
Председатель Государственной думы М. В. Родзянко благодаря своим хорошим отношениям с бывшим дворцовым комендантом генерал-адъютантом Дедюлиным, с которым был товарищем по Пажескому корпусу, получил высочайшее соизволение на передачу ему из Святейшего Синода дела о Распутине для обозрения; кончилось это обозрение спешным снятием копии со всего материала, представлявшего из себя много весьма сомнительных данных.
Когда последовало повеление о возвращении дела в Синод, в руках Государственной думы уже был тот материал, который она многократно и многообразно выбрасывала с трибуны в угоду крайним левым элементам.
Преданный царю дворцовый комендант генерал-адъютант Дедюлин, доверяя Родзянке, которого знал пажом за верного носителя присяги, не подозревал, что оказывает услугу политическому деятелю, услужающему революционерам.
Мне лично пришлось беседовать с М. В. Родзянко по следующему поводу: после моего назначения дворцовым комендантом он однажды вызвал меня по телефону, прося разрешения заехать ко мне в Царское Село переговорить по спешному делу. В этот день я должен был ехать в Петроград и потому сказал, что заеду к нему сам в течение вечера.
Мы с ним просидели вдвоем в его кабинете часа два-три, причем мне пришлось выслушать лекцию о вреде Распутина и указание, как поступать: оказалось, что я должен выгнать Распутина из дворца и запретить государю и императрице с ним встречаться.
На мою просьбу помочь мне советом в выполнении его указания он от прямого ответа, конечно, уклонился. В общем, от разговора с М. В. Родзянко у меня осталось впечатление, что сам Распутин его нисколько не беспокоит, но что он пользуется его именем, чтобы производить как можно больше шума и скандала вокруг царя и царицы.
Незадолго перед тем мне рассказывал знакомый, встретивший еще в 1912 году на германском курорте М.В. Родзянко с женою, что они оба изощрялись среди малознакомых им соотечественников в осуждении государя и всех его окружавших.