А как же соперничество с Дагером? Ситуация тут сложилась явно не в пользу англичанина, он очень скоро понял это и смирился с таким положением. И вот почему. Еще до обнародования процесса Дагера стало известно, что оба изобретателя, французский и английский, хотя и идут к одной цели, но идут разными путями, т. е. их методы сильно отличаются друг от друга. Этого обстоятельства оказалось достаточно, чтобы не страдавший особым честолюбием Талбот успокоился.
Была и другая причина. Мы знаем, что еще до опубликования своего процесса Дагер часто показывал свои снимки французским и зарубежным ученым, художникам, журналистам. В начале июля 1839 г. он устроил небольшую выставку своих работ в палате депутатов.
На представленных там снимках были изображены виды улиц Парижа, интерьеры диорамы, скульптуры из Лувра. Среди посетителей выставки встречались люди, видевшие и далекие от совершенства бумажные негативы Талбота на выставке в библиотеке Королевского общества в Лондоне. И когда они пытались сравнить эти снимки с внешне привлекательными, передающими каждый снятый объект с мельчайшими подробностями дагеротипами, то сравнения эти были далеко не в пользу Талбота. Его соотечественники и даже друзья и те, не задумываясь, отдали предпочтение дагеротипам. Дж. Гершель с присущей ему прямолинейностью так высказался в мае 1839 г., оценивая снимки Дагера: «Это чудо! Рисунки Талбота - детская игра по сравнению с дагеротипами». Гершелю вторил немецкий физик И. К. Поггендорф, писавший в сентябре 1839 г.: «Фактически рисунки Талбота, которые привез в Берлин г. А. фон Гумбольдт, бесконечно позади тех, которые здесь получил г. Пистор по рецептам Дагера».
В этих высказываниях нет и доли пристрастия. Да и вряд ли можно заподозрить в таком грехе, скажем, Гер-шеля - соотечественника Талбота и его хорошего знакомого. Снимки, полученные по способу Дагера, по всем статьям превосходили «фотогенические рисунки» Талбота. Дагеротипы имели приятный внешний вид, на их изготовление затрачивалось меньше времени, они поражали превосходной проработкой мелких деталей и могли иметь сравнительно большие размеры (8,5X6,5 дюйма против 1X1 дюйм талботовских снимков). А если к этому добавить, что в отличие от «фотогенических рисунков» дагеротипы имели позитивное изображение, то и не посвященному станет ясно, что снимкам Талбота еще очень далеко до снимков Дагера. Тем более это отлично понимал сам Талбот. А потому, запасшись терпением, он продолжил работу по усовершенствованию своего процесса.
Изобретение Талботом калотипии. Но, пожалуй, главной причиной того, что «фотогенические рисунки» Талбота не нашли среди широкой публики и в особенности среди ученых восторженного приема, как это было с дагеротипией, было то обстоятельство, что они, в сущности, не имели практического применения ни в настоящее время, ни в перспективе. В то время, когда дагеротипии были «подвластны» все виды съемки, «фотогенические рисунки» годились разве что для контактного копирования листьев и им подобных микроскопических объектов да еще гравюр. Столь ограниченные возможности процесса Талбота могли привлечь к нему очень немногих специалистов.
Вот почему Талбота не поддержали даже английские ученые, его коллеги. Неожиданно для Талбота Королевское общество, членом которого он состоял вот уже 8 лет, вместо того чтобы напечатать его сообщение о открытии «фотогенического рисования» в своих «Трудах», поместило лишь краткое резюме о нем в «Протоколах». Естественно, Талбот обиделся на своих коллег за их безразличное отношение к его работе. С той поры он стал замкнутым и неуравновешенным, часто конфликтовал с фотографами, которые, как ему казалось, посягают на его права изобретателя. Нередко истину в подобных спорах приходилось восстанавливать судебным чиновникам.
И тем не менее Талбот продолжал работать, настойчиво и целеустремленно. Теперь перед ним стояла только одна цель, на достижение которой он направил все свои усилия, - получение фотографических снимков с помощью камеры-обскуры. Для этого он еще в том же 1839 г. купил у оптика Э. Росса несколько новых камер-обскур. На сей раз это были аппараты, намного превосходившие своими размерами прежние «мышеловки», с встроенными в них ахроматическими линзами. В 1839 - 1840 гг. Талбот произвел новыми камерами много натурных съемок. Экспозиция при этом по-прежнему колебалась от 30 мин до 1 ч, что не могло, разумеется, удовлетворить изобретателя.