Во время ужина мужчины пили водку, дамы – красное вино, а мне налили лимонада, очень вкусного. Я так надулся напитком, что живот стал как барабан. И не только у меня возникли подобные проблемы. На вопрос бабушки о пирогах народ взвыл и попросил сделать перерыв. Мужчины попробовали покурить здесь же, распахнув форточку, но бабушке удалось их всех выставить на лестничную площадку. Дамы отправились в комнату родителей наводить марафет, но позже помогли бабушке унести грязную посуду и перемыть её.
Меня изначально посадили с краю кухонного стола, рядом с пианино и дядей Вовой, но потом он вместе с мужчинами удалился курить и, бьюсь об заклад, подслушивать разговоры расслабившейся интеллигенции. Я бы и сам послушал, да кто меня пустит?
А тут неожиданно подвыпивший отец обратил на меня внимание и, обращаясь к одному из гостей, изрёк:
– Алексей, видишь, как время летит. Не заметил, как сын вырос.
– Моргнуть не успеешь, а он уже будет женат, – хохотнул в ответ собеседник.
– Жаль, что я не принимал участия в воспитании сына, – пробило отца на сентиментальность. – Ну-ка, Шурка, давай с папой пообщайся.
Возражать пьяному мужчине я не стал, прикидывая, в чём наше общение будет выражаться, к тому же родителя как-то странно переклинило. Взяв с дивана вчерашнюю газету «Известия», он решил научить меня читать.
– Смотри, Шурка, это буква «А», это «Б». Здесь немного не так написано. Я тебе проще покажу.
Отыскав карандаш, отец начал на полях газеты показывать, как пишутся буквы. Как послушный мальчик, я стал повторять. До того времени, как гости накурились и вернулись к столу, мы «освоили» слоги.
– Мария Васильевна, а Шурик у нас молодец, – заявил отец бабушке, которая принесла чашки и стала расставлять их на столе. – Пятнадцать минут позанимался и научил его читать.
– На каком языке? – уточнила бабушка, занимаясь своим делом.
– На русском, великом и могучем, конечно, – пояснил отец.
Дядя Вова, заставший эту сцену, притормозил в дверях и его брови с удивлением поползли вверх. Я скромно улыбнулся и пожал плечами, мол, кто я такой, чтобы указывать взрослым на правильное воспитание детей? Бабушка тоже не уловила, в чём здесь юмор, но отвлекаться от своих дел не стала и поспешила за пирогами на кухню.
К слову сказать, тортов я в это время не ел ни разу. Не готовят их не по той причине, что не умеют, а потому что дорого и проблематично доставать продукты даже на рынке. Проще приготовить пироги или напечь пирожков с разной начинкой. Это и сытнее, и дешевле.
Бабушкины пироги с мясом и яблочным вареньем как всегда удались. Я налопался так, что еле выполз из-за стола, решив, что хватит обжираться. Гости после сытного ужина собрались устроить танцы и мне здесь было не место. Зиночка уже просматривала пластинки, согласовывая с народом репертуар.
– Катюша, вам обязательно нужно посетить ресторан при кинотеатре «Форум». Сейчас в нем поёт сама Шульженко, – поделилась женщина столичными новостями.
Я же незаметной мышкой прошмыгнул в кабинет, решив переждать в нём взрослые увеселения. Где-то на третьей полке видел сказки Салтыкова-Щедрина. Почитать, что ли? Достоевский в руках ребёнка будет выглядеть странно, а Салтыков-Щедрин в самый раз.
Сижу, значит, читаю, никого не трогаю. За стеной музыка фокстрота сменилась иностранными мелодиями Элвиса Пресли, что привезли родители из-за границы. Гости танцевали или подпевали хором: «Мишка, Мишка, где твоя улыбка», и всем было весело. Увлёкшись книгой, я не сразу среагировал на открывшуюся дверь. Оказалось, это отец с дядей Вовой зашли.
– Товарищ майор, брось свои… – продолжил отец начавшую фразу и был остановлен собеседником.
– Уже подполковник, – сообщил дядя Вова.
Меня они наконец-то заметили, но решили, что я им не помешаю. Хотя отца заинтересовало, что я делаю.
– Читаю «Премудрого пескаря», – показал я книгу.
– Как это – читаешь? – опешил родитель.
В голове выпившего мужчины что-то не состыковывалось. Не может ребёнок, час назад изучивший буквы, сидеть и читать Салтыкова-Щедрина.
– Да ты врёшь, – подобрал он приемлемую для себя версию. – Ну-ка вслух давай.
– «…но он, пескарь-сын, отлично запомнил поучения пескаря-отца, да и на ус себе намотал. Был он пескарь просвещённый, умеренно-либеральный, и очень твёрдо понимал, что жизнь прожить – не то что мутовку облизать. «Надо так прожить, чтоб никто не заметил, – сказал он себе, – а не то как раз пропадёшь!» – зачитал я громко, чётко проговаривая сложные слова, и посмотрел на мужчин, мол, хватит или ещё?