— Это чей такой храбрый орёл? — опешил Хрущёв от моего высказывания.
— Это наш, — потянул меня к себе со спины за галстук, как кутёнка, Шелепин.
— То-то я так и подумал, — расплылся в довольной улыбке Хрущёв. — Есть у нашей страны потенциал. Владимир Александрович, — это он Серову, — почему мы такие таланты не выставляем?
— Одиннадцать лет, — кинул на меня злой взгляд Серов и пошлёпал губёнками, не найдя, что ещё добавить.
— А я считаю, что вот такое творчество достойно Союза художников! Правильно, товарищи?
— Правильно, — раздался гул нестройных голосов.
— Товарищ первый секретарь, Александра… как там? — не запомнил моё полное имя Хрущёв.
— Увахин, — подсказал Шелепин.
— Родители кто? — это уже мне вопрос.
— Отец советский дипломат, мама переводчица.
— Принять такого замечательного пионера в Союз художников, — повернул голову Хрущёв к кому-то из чиновников.
— И мастерскую выдать, — воспользовавшись ситуацией, заявил я.
— И мастерскую выдать.
— На проспекте Мира, — решил я наглеть до конца.
— На проспекте Мира, — не задумываясь, синхронно повторил Хрущев и подошёл мне лапку пожать. Алексей в этот момент несколько раз фотоаппаратом щёлкнул.
Далее все удалились. На втором этаже остались стоять оплёванные художники во главе с Белютиным.
— Почему мы педерасты? — тихо недоумевала единственная среди них женщина, подразумевая, что она в эту категорию никак не попадает.
Студийцы, мрачные и растерянные, продолжали топтаться на месте, переговариваться на тему того, когда их арестуют, вышлют из страны и что делать с картинами. Рабичеву я сунул в руку записку с номером своего домашнего телефона и попросил позвонить.
— Выставка продолжается, — поведал всем некий администратор и все двинулись в сторону гардероба. В том числе и мы с комитетчиками.
Моё настроение как-то резко скакнуло вниз. Ощутил себя проституткой. Хрущёва лизнул, няшек себе выпросил, да и известность теперь точно обрету. Хорошо дядя Вове, Алексея за руль посадил, сам на заднее сиденье со мной сел и мечтательно улыбается. В какие-то его планы я идеально вписался. А хрен тебе!
Поддавшись какому-то сиюминутному порыву, поднял упавший под ноги альбом и отработанным жестом изобразил Хрущёва. И тут же его крест-накрест жирно перечеркнул и поставил внизу дату: «октябрь 1964 года».
С полковника вся его расслабленность мигом слетела. Лист выдрал, покосившись, не увидел ли Алексей, и сунул сложенный вчетверо рисунок в карман. Укоризненно покачал головой, не комментируя. Уже дома попытался что-то спросить, но я ушёл в несознанку. Типа так рука легла, ничего больше не знаю, не ведаю.
— Шурик, как выставка прошла? — добрался до меня отец.
— Она всё ещё идёт, — просветил я. — Хрущёв приезжал смотреть.
— Да ты что? — опешил родитель. — И как он?
— Ругался.
— На тебя?
— Нет, на других художников. Меня похвалил, думаю, в члены Союза художников возьмут.
Маман эти слова ни о чём не говорили. Её больше интересовало, как там Хрущёв? Что говорил, что делал? Когда фотографии будут?
— Наверное завтра, — предположил я и добавил: — В газетах.
Отец хохотнул и отправился в кабинет. Я прикинул, чего больше хочу: перекусить или поспать? Выбрал последнее. Этот день закончился спокойно, никто не звонил, никто не приезжал.
«А наутро она проснулась знаменитой» — это про мою маман. Мы газет много выписывали, так вот «Известия» консьерж лично домой принёс, отобрав корреспонденцию у почтальона.
— Екатерина Фёдоровна, там про вас, — услышал я обрывок разговора из коридора.
Про меня тоже было написано, не на первой странице, а на предпоследней, зато прилагалось много фотографий. Естественно, была и краткая биография, с номером школы и именами родителей. Подозреваю, что этими сведениями корреспондентов снабдил дядя Вова. По этой причине отец превратился в «советского служащего», а мама стала «советской переводчицей». Ни слова про дипломата и про то, что на данный момент маман делопроизводитель в МИДе.
Пользуясь тем, что сегодня воскресенье, родители стали собираться на выставку. Я честно брыкался и не собирался туда идти, заверяя, что мне и предыдущего дня хватило. Но тут к уговорам подключились Романовы. Маман успела их оповестить о таком успехе (своём, естественно, я же её сын). Светочку переодели в летнее платье, в котором она позировала (поверх будет шубка), и мы собрались всей дружной компанией в Манеж.