— Сам куплю соль и засолю, — пообещал я и, взяв деньги и сетку, отправился в магазин.
Иду себе весь такой в печали, что наш улов не был оценён, свернул за угол и чуть не сбил с ног мужчину.
— Ишь ты! Шустрый какой! — перехватил он меня, чтобы я по инерции не улетел в крапиву.
Поднимаю голову и узнаю Аниськина! Потом сообразил, что это никакой не Аниськин, да и фильма ещё такого нет. На самом деле это артист Жаров Михаил Иванович.
— Ой, здрасте, — всё же отреагировал я, чем насмешил мужчину.
— Здравствуй, здравствуй, ты у нас чей?
— Свой собственный, — ответил я фразой из «дяди Фёдора». — Во-о-он зелёная калитка, это наша дача. Приходите вечером на бабушкины пироги, а я вас за это нарисую.
Жаров расхохотался до слёз.
— Подумаю, — не стал он ничего обещать, и я двинулся дальше в сторону магазина за солью.
На самом деле я не ожидал, что он зайдёт в гости, слишком уж сумбурным было моё приглашение. Даже бабушке ничего не стал рассказывать о встрече. А Жаров возьми и приди.
— Эй, хозяева! — поклацал он калиткой. — Есть кто дома?
— Есть-есть! — обрадовался я. — Бабушка, к нам гости. Дед, сиди, я сам встречу.
— Да это же… — первым узнал артиста дед и поспешил представиться.
Михаил Иванович меня сразу сдал.
— Вот малец обещал нарисовать, если приду на пироги.
— Он такой, намалюет, — подтвердил дед мои слова.
— Как же человек кушать будет, если ты его своими глупостями станешь отвлекать? — немного повозмущалась бабушка.
— Ничего, как-нибудь.
Вечернее чаепитие перенесли на веранду. Пока стол накрывали, я свои художественные принадлежности принёс. Набросок карандашом сделаю быстро, а о полноценном портрете с Жаровым придётся договариваться отдельно. Надеюсь, он согласится.
Взрослые за столом затеяли беседу на тему того, как кто долго здесь на даче живёт. Михаил Иванович быстро выяснил, что наша семья к театральному обществу отношения не имеет, дачу приобрели пять лет назад, но толком ни с кем из соседей не знакомы. Зато мой рисунок Жарова сильно удивил.
— Хорошо мальчик рисует, — заметил он. — Будешь дальше учиться?
— Он уже отучился, — отмахнулась бабушка. — Картины в Манеже выставляли.
Не знаю, поверил ли ей артист, зато пригласил нас к себе через день отобедать, когда жена с дочерьми приедет.
— Федя, ты не помнишь, как жену Михаила Ивановича зовут? — пристала бабушка к деду, как только Жаров ушёл. — Красивая такая артистка.
— Не помню.
— Ну как же, они ещё с Михаилом Ивановичем в фильме «Воздушный извозчик» играли.
— Людмила Целиковская, — вспомнил я.
— Правильно, — похвалила меня бабушка. — А отчество какое?
Про отчество я ответить не смог. Зато решил, что можно начать делать коллекцию портретов актёров и на встречу с соседями взять свой рисовальный альбом. Хотя наличие детей, вернее, двух девочек, меня немного смущало. Старшая, по словам Михаила Ивановича, моего возраста, а младшей Елизавете почти десять. Дадут ли они мне художеством заниматься?
В назначенный день мы, нарядные, с полной корзиной пирожков со сладкой начинкой, отправились в гости к Жаровым. Их дача располагалась на параллельной улице, неудивительно, что раньше мы не пересекались.
— Добрый день, — первой поприветствовала бабушка тех, кто высыпал нас встречать.
— Это Майя, — представил Жаров супругу и дальше дочерей: — Аня, Лиза.
Мы тоже назвали имена и переглянулись между собой. Зря имя Целиковской вспоминали, у Жарова другая супруга. Женщина, безусловно, симпатичная, но я бы предположил, что она младше супруга вдвое. Примерно как мои родители. Уже за столом Михаил Иванович обмолвился, что Майя Гельштейн его четвёртая супруга. И разница в возрасте у них действительно большая. Жаров был на несколько лет старше моего деда.
У нас сразу возникли доверительные отношения с этим семейством. Майя Элиазаровна была художницей. Моё творчество она сразу оценила. И общие темы для разговоров у нас нашлись. Собственно, и у деда с Жаровым, и у бабушки с дочерьми этого семейства.
Теперь каждый вечер мы проводили совместно. То они у нас, то мы у них гостили. Днём, если была хорошая погода, могли дружной толпой выдвинуться на Клязьму. Это были искренние и открытые люди. Майя супруга любила и уважала. Он же в «своих девочках» души не чаял. Позже, когда ему пришлось уехать по делам театра, Майя рассказала бабушке, я случайно услышал (ну хорошо, да, подслушивал) про то, как много Михаил Иванович сделал для их семьи.