Когда началось следствие по знаменитому «делу врачей», родителей Майи в 1953 году арестовали. Тогда-то Жаров и проявил себя как человек с большой буквы. Каяться, что не проявил бдительности, он не стал. Когда члены партбюро проголосовали за то, чтобы его освободить от обязанностей секретаря, Жаров просто молча покинул комнату. Об этом стало известно в театре. Многие перестали здороваться с Михаилом Ивановичем, а какие-то хулиганы изводили их телефонными звонками.
— Сейчас эти приятели к нему лезут, руки тянут, — с горечью в голосе произнесла Майя. — Но нам лучше здесь, на даче, подальше от тех лицемеров.
А потом приехал Алексей и мои каникулы закончились.
Глава 19
До вылета оставалось три дня, дядя Вова лично проверял, что и как готово. Мне заранее пошили костюм. Я его ещё раз примерил, показал, что всё в норме, брюки не короткие, рукава тоже. Белых рубашек с длинными и короткими рукавами я взял четыре штуки и ещё повседневных разной расцветки и запасные брюки. Маман, между прочим, долго возмущалась тому, что «ребёнок летит один». Никого из родителей со мной не отправляли. Полковник считал, что я парень вполне самостоятельный и мне хватит сопровождающего переводчика. Подозреваю, что он из КГБ, поскольку все в курсе, что мой английский безукоризненный и переводчик как таковой не нужен.
Закончив проверку личных вещей, пакуемых в чемодан, полковник извлёк из папки мой загранпаспорт, я расписался и документ был снова убран. Подозреваю, это был первый и последний раз, когда мне дали его подержать в руках.
Кроме вещей, я брал с собой этюдник (специально новенький купили) с полным комплектом красок и к нему коробку грунтованных картонок разных форматов.
Показательное выступление того, как я рисую космос, устроил отдельно для дядя Вовы чуть позже, в мастерской. Активно используя мастихин и сухую кисть, минут за пятнадцать я изобразил некое подобие луны или другой планеты с кратерами на фоне космоса. После побрызгал кистью с белилами, обозначая скопления звёзд, и показал работу.
— Годится, — одобрил комитетчик. — Так и будешь демонстрировать посетителям выставки.
Последний разговор состоялся за день до вылета.
— Сашка, не исключены провокации. Будь готов к чему угодно и не подведи меня.
— Не подведу, — пообещал я.
— Даже если начнут кидать помидорами и тухлыми яйцами в картины, не реагируй.
Представил себе, как кто-то заходит в галерею с тухлым яйцом в кармане, и еле сдержал смешок.
— Далее. Три дня ты находишься на выставке. Предположительно, будут журналисты, возможно телевизионщики. Но не обещаю, смотря как публика заинтересуется твоей выставкой.
Угукнул, не возражая.
— На четвёртый день придёт англичанин и предложит тебе посмотреть столицу.
Мои брови поползли вверх. Чё, серьёзно?
— Ты соглашаешься и в сопровождении Сергея Дмитриевича идёшь смотреть город, — полковник замолк.
— А дальше? — не понял я сути своего задания.
— Все инструкции по месту.
— И как я пойму, что это тот англичанина, а не другой? — не догонял я. Где пароль про «славянский шкаф» и прочее?
— Никакой больше информации, всё узнаешь на месте, — категорично отказался что-то пояснять дядя Вова.
Ох и провалю я им все явки и пароли с такими исходными данными. Вообще-то не верилось, что КГБ на полном серьёзе поручит что-то делать двенадцатилетнему пацану. Оставалось надеяться, что прикреплённый ко мне переводчик знает больше. С ним я познакомился уже в аэропорту. Маман провожать не поехала. А отец довёз на машине, инструктируя по пути не хуже комитетчиков. Мол, там сплошные капиталисты и угнетатели человека человеком. Я как пионер должен нести высоко знамя… бла-бла… Пообещал, что понесу и не опозорю.
После отец передал меня полковнику. А тот уже Сергею Дмитриевичу. Переводчик чисто внешне мне не понравился — снулый как рыба. Костюмчик серенький, волосёнки редкие, росточка среднего, черты лица за крупными роговыми очками не рассмотреть. Наверное, это удобный образ. Мимо такого пройдёшь, не заметишь, не запомнишь. Мне он что-то пробормотал приветственное и предупредил: «Не шали, а то знаю я вас».
Членов делегации всего было десять человек во главе с Фурцевой. Невольно я возгордился, как меня одного столько уважаемых людей сопровождает. На самом деле я никого из них не знал, но это было неважно. Главное, что это они со мной, а не я с ними. Фурцева так и не подошла, ни о чём не спросила. Впрочем, Сергей Дмитриевич также к моим нуждам отнёсся без интереса. Но сидеть нам в самолёте пришлось вместе на спаренных креслах. Я выпросил себе место «у окошка», хотя обычно предпочитаю у прохода, и почти сразу уснул, тоже давняя привычка.