«Спятил!» — подумал я и хотел встать.
— Погодите! Этот штаб хотел пропускать сквозь нас и всех излучение микрочастиц, которые еще не открыты, я думал… Чтобы все стали муравьями… Под предлогом флюроскопии… Я уничтожу его! — крикнул Адам и порозовел.
Я встал.
— Вот и хорошо, Адам Николаевич, — сказал я спокойно. — Давно пора. Или вы свихнетесь. И я с вами.
Адам тоже встал. Его глазки стали осмысленными от страдания.
— Но, Костя, — сказал он тихо, — это же правда!
— Что?
— Эти люди. Все, что вы видели там. Это не галлюцинации. Это просто техника. Открытие физики мысли. Особого поля…
Я махнул рукой. Надо было кончать все это раз и навсегда.
— Сядьте, — сказал я. — Что — техника? Эти двойники или джунгли? Бросьте вы сами себе голову морочить.
Адам застегнул пижаму и выпрямился.
— Вы… Вы не выдадите меня? — спросил он серьезно. — У меня нет времени… У меня был сын, как вы… Это открытие страшнее водородной бомбы, Костя.
— Вот вы и разберите свой аппаратик, — сказал я. — А по утрам гулять ходите, в сквер, на Никитский. Или вы свихнетесь с этими «фантомами».
— Это новое поле! — сказал Адам, словно прыгая в воду. Его лицо стало восторженным и умным. — Я искал его пятнадцать лет. Это новая волновая теория. Вы — мозг-приемник. Люди и предметы и мысли-предметы — все излучает жизнь, и вы принимаете ее, если… Нет ничего иррационального, Костя. Просто есть неизвестное. Икс. И я его нашел. Один икс из миллиардов иксов.
Я смотрел на него спокойно и терпеливо.
— Я только не нашел управление. Настройка вслепую. Куда попадет пучок — волновой конус. Ошибка опасна — нельзя направлять на себя, нельзя смотреть в себя. Это может быть смертельно…
Он остановился и, сморщившись, потер переносицу.
— Может, сядем? — спросил я.
— Вы видели и вещи, и мысли-вещи до поступка людей. Вы видели, что нельзя вмешиваться. Но сегодня я хотел вмешаться… Эти люди — преступники!
— А кто они — эти фашисты? — спросил я.
— Кто они? Не знаю. Они хотят кастрировать душу, Костя. У всех. Не только психику, но и душу. Ведь она есть. — Адам посмотрел мне в глаза. — Это просто центр всего. Неизвестный науке. Но он — есть. Они хотят оставить только рефлексы! — с отчаянием воскликнул Адам. Мне стало его жалко.
— А где они? — спросил я.
— Не знаю. Я не понял. Я хочу, чтобы вы посмотрели: их надо найти!
— Как найти? Ведь настройка — вслепую, вы сказали.
В лице Адама пробежало слабое торжество.
— Молодой человек! — сказал он гордо. — Я открою вам все… Я на пороге второго открытия: сегодня я дважды настроился на ту же точку земли. Я навещал их дважды! Хотите?
В дверь постучали, и я застыл.
— Костя! Вас к телефону! — позвала мамаша Коптяева.
Я вышел и прикрыл дверь перед любопытным тюрбаном.
— Адам Николаевич не у вас? — спросила она материнским голосом.
— Нет, это студент один, товарищ, — сказал я и взял трубку.
— Костя! — почти кричала Юлька. — Это такое свинство! Я просидела как дура…
— У меня зуб болит, — сказал я.
Упала пауза.
— Зуб?
— Даже два, — сказал я серьезно.
Опять пауза.
— Ты все врешь, — тихо сказала Юлька.
Я молчал.
— Я приеду к тебе, — сказала она.
— Не надо. Все ерунда. Не надо. — Я старался говорить спокойнее. — Не приезжай. Спасибо. Пока. — Я повесил трубку. Черная мембрана покачивалась по стенке, исцарапанной цифрами и рожами.
Когда я вошел в свою комнату, Адама уже не было. На одеяле осталось углубление, где я сидел только что. Сборник задач по химии валялся на полу. Носком ботинка я подфутболил его под кровать.
Я мысленно считал до трехсот, но вкус желтоватой таблетки еще секунду мешал мне рассмотреть полукруглый подвал, похожий на комфортабельное бомбоубежище. Четверо мужчин сидели за круглым белым столом. На столе стояли два телефонных аппарата и селектор. Мужчины были немолодые, в темных заграничных костюмах. Один курил папироску с длинным мундштуком. Я не верил, что это тот же подвал, который видел Адам. Только чтобы успокоить его, я согласился на эксперимент. Я разглядывал одного из них — усталого блондина с бесцветными бровями, который курил. Остальные сидели ко мне спиной. Три спины слушали вялый голос блондина:
— Нет, не нравится мне все это…
«На каком языке он говорит? Не по-русски, но я понимаю…»
Три затылка выжидающе напряглись. Крайний справа поправил шеей тесный воротничок и ответил:
— Но все решено. Это займет два года. Препарат 333 пущен в серийное производство.