– Иди в гостиную и оставайся там, – я посмотрел на свою мать. – Очевидно, что он залез в мои вещи. Если он туда сейчас спустится, то непонятно, что еще он может украсть или испортить прежде, чем я смогу дотянуться.
Хэмильтон тут же запротестовал, заявив, что я просто так оставил коробку презервативов у нас в комнате. Мама глянула на отца.
– Хэмильтон, иди в нашу с матерью спальню и сиди там. И если ты хотя бы подумаешь что-нибудь тронуть, то не сможешь сесть с неделю, я тебе обещаю. Пошел.
Он снова попытался протестовать. Если бы отец мог дотянуться до него через меня, то бы ударил Хэма прямо на месте. Брат пошел вверх.
Как только он ушел, Мама холодно посмотрела на меня и сказала:
– Как ты смеешь так поступать?!
Я удивленно уставился на неё:
– Извини?
– Как ты смеешь приносить… эти…. штуки… в мой дом!
Я просто поверить не мог!
Хэмильтон влазит в мои вещи, вываливает презервативы за ужином… а виноват – я!
– Ты издеваешься, да? – спросил я.
Мама замахнулась, но так как сидел я далеко, то легко увернулся. Она попыталась еще раз, приподнявшись со стула и я поймал её за запястье.
– Мать, мы уже проходили это. Ты меня никогда больше не ударишь.
Я глянул на отца, что сидел рядом.
– Ширли, успокойся, – он холодным взглядом посмотрел на меня. – Не смей трогать свою мать, или будешь иметь дело со мной.
– Это будет последним днем, когда я здесь живу, если так поступлю – ответил я.
Я отпустил руку Мамы, и она снова придвинулась, чтобы ударить меня, но папа тут же рявкнул:
– Я сказал успокоиться! Оба!
Я просто сидел на своем стуле и смотрел на него.
– Просто хочу понять, как так выходит, что он вламывается в мой ящик, бросает их на стол… а виноват я! Объясните, прошу!
– Прекрати, мистер. Это единственное в чем я за тебя заступился, – ответил он.
– Извините, еще раз? – спросил я недоумевая, – Объясните, что я сделал не так!
– Эти штуки! – закричала мама, указывая на резинки, – Убери их с моего стола! Как ты смеешь!
Я протянулся и сложил их в карман на штанах.
– Эти штуки? Эти? Ты прекрасно знаешь что это такое. Профилактические презервативы для контроля рождаемости, и вы с папой используете их уже не один год. Здесь нет никакой тайны.
Мама охнула, а папа закатил глаза.
– Что?! – крикнула она, плюясь.
– Прекрати, Мать. Я не один раз выносил мусор и замечал в нем эти обертки. И ради Бога, прекрати обращаться со мной, как с ребенком. Я прекрасно знал, зачем они нужны еще тогда, и прекрасно знаю, зачем они нужны сейчас.
– Это всё та девчонка Джина, верно? С ней ты занимаешься сексом! А ты хотел привести её в мой дом! Как ты смеешь!
Всё это ни к чему не вело:
– Мать, я даже в кровати с Джиной не лежал. Насколько мне известно она девственница. Я использовал "эти штуки", по предназначению, довольно давно. И нет, я не скажу тебе с кем.
Это выбило её из колеи, и она повернулась к отцу:
– Ты и дальше так будешь сидеть?
– Или что? Что мне сделать, Ширли? – спросил он.
– Ну сделай что-нибудь, он твой сын! Заставь его вести себя как подобает!
Я зарылся лицом в ладони. Мама хотела, чтобы мне снова было четыре, папа хотел, чтобы всё это прекратилось, и не смотря ни на что, виноват во всём я.
Мне надоел этот бред и я встал. Они прекратили, уставившись на меня.
– Куда это ты собрался? – просил отец.
– Вниз. С меня хватит.
– Ни хера подобного!
– Хера подобного! – ответил я, – Я просто не понимаю. Хэмильтон вламывается в мои вещи и делает всё, что хочет, а кричат на меня, за то, что я веду себя ответственно, когда остаюсь с девушкой. Хорошо, что он меня не застрелил, а то я влип бы в такие неприятности из-за того, что испачкал его пули кровью! Если найдете еще причину поорать на меня, то я у себя – проверяю вещи.
Я оставил их кричать друг на друга в столовой.
Затем услышал, как они кричали на Хэмильтона. К тому моменту я выяснил, что он забрался только в шкафчик для обуви. Похоже, он увидел резинки и подумал, что ему выпал джекпот. Даже не удосужился проверять всё остальное.
Вскоре брат вернулся, плача и держа себя за задницу.
Папа указал на меня пальцем и мы вышли в зал:
– Держи такие вещи под замком в будущем, – сказал он.
– Эй, я думал, что так и делал.
– Теперь проверяй дважды. И забудь о том, чтобы приглашать Джину, пока твоя мать не успокоилась.
Он дал мне сказать пару слов, я лишь кивнул.
– Хорошо, но он выходит из-под контроля. Ему нужна помощь, профессиональная помощь. И ты знаешь, о чем я.
– Никогда, – ответил папа.
Я снова кивнул:
– Тогда знай. С меня хватит. Еще раз он что-нибудь провернет, что угодно, и поминай как звали. Я упакую свои вещи и уйду. Сколько еще мне так жить и сколько осталось до того, как я проснусь от того, что он стоит надо мной с ножом или битой ночью.
– Я слышать об этом не хочу.
– Последний раз, пап, последний раз!
В тот день я спал в зале. В нашей комнате, бывшем гараже, до сих пор стоял оригинальный замок. Он был внешним, таким, что можно закрыть изнутри дома. Я закрыл брата в комнате. Я просто опасался его.
Я не понимал, насколько же всё было хуже с Хэмильтоном в этот раз, чем в предыдущий. Он всегда был проблемным и ненавидел меня, но в этот раз всё было куда хуже. Я помню, как думал, что это всё потому, что он младше, и ему приходилось повторять всё за мной, те же учителя, тот же автобус. Все хотели видеть в нем второго меня. Думал, что это его злило, но спустя какое-то время, понял, что это была одна из самых нарциссических мыслей, что ко мне приходила.
Похоже, что чем успешнее я становился, тем больше он меня ненавидел.
Чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что прав. Единственное что отличалось – был я сам. Мама, папа и Сьюзи оставались такими же, но моё поведение изменилось. В первый раз я постоянно с ним дрался, но не представлял угрозы для его самооценки. Теперь я не бил его, не важно насколько сильно он меня провоцировал. Хуже всего было то, что я учился успешнее, чем он в школе. В первый раз Хэм мог хвастаться тем, что он умнее, хоть у меня и была более активная социальная жизнь. Теперь же к нему относились строже(меня больше не били), и у меня появились привилегии(машина например) задолго до него.
Другие тоже начали это замечать. В мой первый раз, Хэмильтон участвовал в научной выставке, когда я перешел в старшую школу. Он не выиграл, как и я. В этом же году Хэм громко отказался даже участвовать. Еще он огрызался любому учителю, кто сравнивал нас, чем зарабатывал отстранения и задержания, чего раньше не случалось.
Я спал в зале еще несколько ночей и спокойно пережил Благодарение. Слишком много глаз следили за ним, чтобы тот смог что-то предпринять. Но всё-таким братец смог выставить себя задницей на празднике. Нане было плохо и она осталась в своей комнате. Что оставило за столом моих родителей, Тётю Пэг, Дядю Джека, Тётю Нэн и Дядю Фреда, а еще дедушку. Будучи старшим из внуков, меня повысили до стола для взрослых. Хэм тут же взорвался и начал требовать, чтобы ему тоже разрешили там сидеть. В итоге его отправили в свою комнату без ужина.
Всё полетело к чертям в пятницу. У всех был выходной. Мама с Папой взяли отгул, а в школе были каникулы. Мать с тётей пошли по магазинам, а затем вернулись домой. Всё было довольно тихо до ужина. В пятницу от еды уже оставались лишь остатки, но пир всегда готовили таким большим, что хватало еще не на один раз, что позволяло мне набрать себе побольше устричной пасты. Я не жаловался.
Около шести зазвенел звонок. Я сидел в гостиной с мамой. Она подошла к двери и увидела за ней копа штата Мэриленд.
– Здравствуйте, – сказала она, недоумевая, что полицейский забыл у нашей двери.
– Здесь живет Карлинг Бакмен? – спросил он.
Мама глянула на меня с видом "Что ты в этот раз натворил?", но ничего не сказала. В конце концов, я весь день провел с папой. Я вышел вперед.
– Карл Бакмен это я, проходите.
Полицейский зашел внутрь.
– Мистер Бакмен, вы владелец желтого Ford Galaxie припаркованного вон там? – он указал на машину.