Он с минуту ничего не говорил, а затем подобрал газету.
– Как планируешь бюджет?
Я пожал плечами.
– Может пара сотен баксов в месяц. Много мне не нужно, просто кровать на следующие несколько лет. Да и этого много, я буду рад твоей помощи.
– Потрать немного больше и сними апартаменты сразу с мебелью.
Я кивнул в согласии.
Мы осмотрели списки квартир с мебелью в Тоусоне и Лютервилле. Некоторые из них он знал и отговорил меня либо от района либо от хозяина. Несколько других обвел кружком, чтобы позже позвонить. После ланча мы обзвонили пару мест, он взял всё на себя, так как отец, что ищет квартиру сыну и подросток, что ищет квартиру себе – звучит совершенно по разному. Он просто говорил, что в следующем году я пойду в Тоусон Стэйт, не называя возраста или того факта, что я до сих пор в старшей школе.
Мы объездили пару мест тем вечером. Первое оказалось дырой, второе довольно милым. Квартира над гаражом, в жилом районе в полумиле от старшей школы Тоусона. Старый район, раздельный гараж и владельцы квартиры сделали над ним квартиру для дядюшки. Он переехал в дом для престарелых и квартира стала доступна. Тысяча квадратных футов, но учитывая несущие стены, выходило где-то восемьсот. В квартире была небольшая кухня и столовая, небольшая гостиная и спальня с малогабаритной ванной. Даже стиральная машинка уместилась. Дважды я не думал и выписал чек за первый и последний месяц аренды, как и за страховку.
Я платил за электричество. Воду, налоги и прочее они брали на себя. Мне пообещали позвонить в Ма Белл и восстановить телефон. Я должен был въехать в понедельник.
Как я и думал, спокойно тем вечером в доме Бакменов не было. Мать тут же отказалась это разрешать, но я оставил эту проблему на отца. Хэмильтона разрывала радость от того, что я съезжаю и одновременно с тем зависть. Мне было плевать, и я собирал коробки с вещами. Папа в понедельник уйдет раньше с работы и поможет мне перевезти все вещи. Но я не сказал никому, даже папе, что я вернусь во вторник, когда дома никого не будет, чтобы забрать вещи из нашей комнаты, которые принадлежали мне, но Хэмильтон решил, что они его. В частности я хотел свою коллекцию журналов Analog: Science Fiction и Science Fact, что станут весьма полезны в будущем. Он не мог заявить, что они принадлежат ему, так как моё имя было на подписке. Я знал, что он разорется, но мне было плевать. Маленький засранец испоганил их, когда я ушел в колледж, как и всё остальное, что я оставил дома.
Я переехал днем в понедельник и наскоро составил список того, что нужно купить в Woolworth's. Был такой супермаркет и в 1971 никто к востоку от Миссисипи не знал о Вол-Мартах. Я купил бытовую химию и набор простыней для кровати обычного размера. Немного грубовата, но это куда лучше чем диван и закрытые от брата шкафы по ночам. Я убирался в своем новом доме, пока не свалился без сил, даже не попытавшись заправить кровать.
С тех самых пор, когда я вернулся, я задавался одним вопросом: придется ли мне пережить свою жизнь заново, со всеми её отвратительными деталями, при этом смиряясь с тем, что мои родители возрастом для которых я сам гожусь в родители – ведут себя со мной как с ребенком? Оказалось, что не придется. Я не знаю кто победил. Сама битва – полный отстой.
Глава 17. Независимость
Что же, собственные аппартаменты – звучало как неплохая идея…
В конце-концов, разве это не мечта каждого школьника в Америке? Дикие вечеринки каждую ночь! Никто не скажет тебе НЕТ! Можно пить, употреблять наркотики и трахаться когда тебе вздумается! Верно?
Ну, может да, а может и нет.
Получить что-то – одно дело, удержать это – совсем другое. Кто-то должен за всё платить. Я подсчитал, что могу жить в квартире и быть независимым где-то за шесть тысяч в год. Еще тысяча-другая на развлечения. На брокерском аккаунте у меня было примерно 50 тысяч. С десятью процентами надбавки в год, что было средним процентом роста рынка в то время, эта сумма не покрывала даже шесть тысяч. Деньги, разумеется, водились, но мне всё еще нужно было контролировать финансы. К счастью, я знал, что произойдет с Ling-Temco-Vought и Gulf+Western, да и Intel делали своё Первичное публичное предложение раньше в этом году. Но всё же, копейка рубль бережет. Вечеринки я каждый год проводить не собираюсь.
Самой главной диллемой с деньгами было то, что мне нужно сохранить их ради двух событий, что сделают меня мульти-миллионером. В 1973 нефть взлетит со скоростью света, а в 1970 серебро и того быстрее (относительно говоря), прежде, чем свалиться обратно. Чем больше денег я заработаю и сохраню сейчас, тем больше я получу в дальнейшем. Подсчеты говорили, что каждый вложенный доллар вернется мне в десять раз в 1973, и еще больше в 1979. Я читал Wall Street Journal и Fortune как Библию.
Еще одной причиной было время.
Готовка, стирка, уборка. Добавьте к этому время, потраченное на домашнее задание, бег и упражнения, занятия айкидо… я даже почти ушел из пиццерии, но она давала мне хоть какой-то доход. Единственным способом разобраться со всем этим была железная дисциплина и контроль времени. Шестнадцатилетний подросток бы никогда с этим не справился. Сейчас же мне по крайней мере семьдесят, зависит от того, как считать. Дисциплины мне не отнимать.
Единственное, чего я наверняка не хотел, так это дать всем знать о том, что я переехал из дома. Если вся школа об этом узнает, то на меня без конца начнут давить с предложениями вечеринок каждые выходные. Даже если закрыть глаза на то, что я сам этого не хотел, постоянно говорить людям "нет" – самый простой способ испортить отношения. Куда проще не давать никому об этом знать. Рано или поздно правда вылезет наружу, но лучше поздно, чем рано.
Но не то чтобы я собирался жить как монах. Во вторник, после школы, я встречался с одним знакомым парнем, из вокального кружка, что выглядел так, будто ему в самую пору грабить ликерные, а не покупать в них. На самом же деле, он был милым парнем, что любил ездить и чинить мотоциклы. В итоге, он купил франшизу у Харли-Дэвидсон и чувствовал себя довольно неплохо. Джеймс Таск был в десятом классе, как и я, но его оставляли на год и выглядел он куда старше своих лет. Я отправил его в магазин со списком покупок и пятидесятью баксами. Он вернулся к школе и мы перенесли это добро в мой багажник, оставил ему сдачу и пак пива.
Я сделал вид, будто готовлюсь к вечеринке.
Я занес алкоголь, прикрытый старым одеялом, в квартиру, а затем налил себе шот Black Velvet. Давно же я не пил! Было неплохо. Я сделал себе 7&7, и занялся делами по дому. Самой главной проблемой холостяцкой жизни было то, что приготовив что-нибудь вкусное – всегда оставались объедки. Все мои рецепты были рассчитаны на семью.
Я знал наверняка, что расскажу обо всем только одному человеку и переживал я по этому поводу соответственно. Это – Джина. Я знал, что она никому не расскажет, но ей всё это могло и не понравиться. Её родителям уж точно! Встречаться – это одно, когда единственное место, где вы можете побыть наедине с девушкой – заднее сиденье машины зимой. Парень со своей квартирой это уже другое дело!
Но это неминуемо. В понедельник после Благодарения, тот день, когда я съехал, Джина сказала, что сможет прийти ко мне на ужин в следующие выходные. Это было после того, как я пригласил на её Благодарение, куда она не смогла попасть. Я уклонился и сказал, что спрошу у мамы, а затем еще раз, через неделю, соврал, что к нам приезжают гости из другого города и может получиться позже. Она просто понимающе кивнула. В следующий понедельник она снова спросила.
В какой-то момент придется сказать ей правду. Мы встречались уже три или четыре недели к тому моменту, и Джина согласилась пойти со мной на рождественские танцы. Я спросил, хочет ли она увидеть где я живу, её глаза загорелись, и я помог занести её книги в машину.
Когда мы приехали, то припарковались и еще какое-то время сидели внутри.
Джина не узнала район и не понимала, почему мы приехали, но еще не выходим. Я повернулся к ней и сказал.
– Джина, это очень личное и болезненное. Я должен тебя попросить об этом никому не говорить. Никому. Ни друзьям, ни родителям, и я ничего не расскажу пока ты на это не согласишься.