Единственное, что меня волновало, так это возвращение в школу. Ко времени, когда мы доберемся домой… Мама об всем узнает.
– Господи, Боже ты мой! – прокомментировал папа.
– Прости, Пап, – я сочувствующее посмотрел на него. Была причина, почему я сказал копам позвонить ему, а не Маме. Иногда она может действовать чересчур…
Он взглянул на меня несколько несчастно.
Прошло почти полтора часа, пока Детектив Ричи не вернулся, а мы с Штейнером выстраивали нашу стратегию. Его возвращение было с нерадостными вестями.
– Вы можете идти, – объявил он, открывая дверь.
– Какие изменения? – спросил Штейнер.
– Никаких.
– А школа? Что сказали свидетели? – спросил я.
– Они поддерживают вас на все сто процентов. Школа – это ваша проблема. Я сказал директору о ситуации, но не думаю, что он озабочен. Вы были исключены.
Я посмотрел на Штайнера.
– Позволь мне разобраться с этим. Ты вернешься в нее в течении недели. Пойдем, – сказал спокойно он.
Мы все вышли, а я пожал руку детективу.
– Спасибо вам большое, Мистер Ричи. Знаю, что вы отошли от своих прямых обязательств и я это очень ценю. Хоть вы и не помогли мне, но это все равно много значит для меня. Спасибо Вам.
Большинство копов не слышат слова благодарности от парней, которых они допрашивали. Он шокировано глянул на меня и пробубнил: "Спасибо".
Я пошел за отцом к машине и плюхнулся на заднее сиденье, после того, как он открыл дверь. Всю дорогу тот молчал и не менее молчаливо завел машину, но затем приглушил её и посмотрел на меня.
– Что с тобой? Пререкаешься с офицером? Заключаешь сделки с адвокатом? Дерешься в автобусах? Я будто тебя не знаю.
Я просто уставился в лобовое стекло.
– Я всё тот же, Па. Может такое вот происходит, когда начинаешь воспринимать меня как взрослого, а не ребенка.
– Что… тебе всего тринадцать и ты уже заявляешь о своей независимости?
Я повернулся к нему и вздохнул:
– Нет, Пап, мне всего тринадцать и я решил, что не хочу терпеть задир. Если вы хотите иметь со мной дело, то имейте со мной дело как со взрослым.
– Взрослым? Это вот так ты ведешь себя, как взрослый?
– Да, отец. Разве нет? Если банда из трех парней решит тебя избить… ты станешь сидеть и принимать удары? Или ударишь в ответ? Ну же, Па, ты был морским пехотинцем во время войны! Как бы ты поступил? – прежде, чем он мог ответить, я сказал: – Ну же, спроси Мистера Штайнера, правильно ли я все сделал или как ребенок? Я был почтителен и задавал умные вопросы, мы сработали вместе, чтобы оставить меня в школе и защитить семью от исков. Это поступок взрослого или ребенка?
Отец продолжал просто смотреть.
– Единственный раз, когда я позволил себе вольность, так это вначале, когда он начал обращаться со мной как с ребенком… Но когда мы прояснили этот вопрос… все стало куда лучше. Мне удалось выйти сухим из воды, разве это по-детски? Или ты хотел, чтобы я разнылся и описался? Черт, Пап, единственный, кто относился в той комнате ко мне, как к ребенку – это ты!
Я тут же пожалел, что сказал это. До этих пор я не ругался.
Отец просто пялился на меня мгновение, а затем недоверчиво покачал головой. То, что я использовал слово "Черт" было им проигнорировано.
– Хах. И что теперь?
Я ухмыльнулся:
– А сейчас мы поедем домой. Я пропустил ланч и возможно смогу перехватить пару печенюх.
Он взглянул на часы.
– Твоя мама скорее всего дома. И нам будет не весело.
– Скорее всего она уже получила новости из школы, – согласился я.
Мы были оба правы. Мамина машина оказалась возле дома. Хэма и Сьюзи не было дома, но я увидел свой рюкзак с книгами на диване. Кто-то из автобуса, скорее всего, принес его ко мне домой, так что сейчас Мама все знает.
– Карл? Это ты? Я хочу видеть тебя здесь и сейчас? – она позвала меня из своей спальни, что находилась на пути к моей и не было способа избежать ее. Я проследовал за отцом по лестнице к их спальне.
Мама была в ярости. Хотя, обычно она была очень привлекательна – за что зацепился мой Папа – но не сегодня. Она уставилась на меня.
– Что ты натворил? Кэти Ловнталь принесла твой рюкзак домой и раскатала мне, что ты избил трех мальчиков в автобусе, полиция арестовала тебя, а затем меня вызвали в школу! Тебя исключили! – она все это время кричала, а ее лицо было искривлено и ужасно.
Я повернул свою голову в сторону отца.
– Знаешь, вам, ребята, реально стоит разобраться что это за штука – "презумпция невиновности*".
Я повернул голову в сторону Мамы как раз, чтобы увидеть ее руку летящую в мое лицо. Она хорошо мне зарядила, заставив отступить на шаг назад.
– Не смей мне тут огрызаться!
Я сделал шаг вперед, заняв изначальное место и потер свою челюсть.
– Неплохой удар, Мам. Мы вернемся к этому чуть позже. Но почему бы нам сейчас не присесть?
Мать подошла чтобы отвесить мне пощечину, но отец вмешался.
– Ширли, нет.
Родителям удалось затащить себе в комнату кровать, стол, стул и кресло.
Я упал на кресло и папа сел на свой стол.
Маме не оставалось ничего, кроме как сесть на кровать.
– Ну вот, начнем, – сказал я.
Я рассказал ей всю историю, включая то, что случилось за решеткой. Опустил правда знакомство с грабителем. Для неё это было бы слишком. К концу истории она немного успокоилась, но была всё еще зла.
– Тебе не надо было драться с ними! Так умные мальчики не поступают!
Она начала раздражать меня, но я попытался следить за тоном.
– Что, Мам? Что мне стоило сделать? Сказать кому-нибудь? Кому? Водителю автобуса? Он солгал полиции просто чтобы сохранить работу. Думаешь, он бы помог? Кому я должен был сказать об этом в школе? Директору? И что? Он бы ко мне охрану приставил?
По виду её лица я понял, что это именно то, что мне нужно было сделать. Но всё же я надавил на неё.
– Может нужно было сказать вам с папой? Ах да, я делал это в прошлом году. Вы сказали мне постоять за себя. И угадайте что? Я только что это сделал, и вы мной недовольны! Соберись, Мама!
– Да как ты смеешь так со мной говорить!? Она посмотрела на отца, ожидая, что он начнет вставлять мне люлей, как он поступил бы в любой другой день. Вместо этого он просто сел и начал на неё смотреть, – Ты позволишь своему сыну так говорить со мной?
– Ширли, хватит.
– "Как так"? Говорить что-то с чем ты не согласна? Тогда можете меня сразу пристрелить. В этом мире масса вещей в которых мы не будем согласны, – ответил я, на самом деле зря.
Отец повернулся ко мне.
– Не нарывайся.
– Ага… – я устало потер лицо. Это был длинный день и время с родителями было хуже всего, – Что-то еще?
Мама уставилась на нас обоих. Она даже не представляла, что происходит, но это точно не удовлетворяло её праведное возмущение.
– И это всё? Ты не накажешь его за это?
– Наказать его за что? За то, что защищал себя? Или за то, выбрался из тюрьмы? За то, защищал нас от иска? Что он сделал? – спросил отец.
Одно очко в пользу папы. Если они начнут спорить, я могу спастись.
Я встал и направился к двери.
– И две вещи, которые я хочу сказать напоследок. – они перестали ссориться и посмотрели на меня. – Во-первых, больше никогда не бейте меня.
Родители посмотрели на меня так, словно мы говорили на разных языках.
– Я подрался и попал в тюрьму, потому что трое детей решили побить меня. И терпеть подобное я не собираюсь. Если вы хотите наказать меня за что-то, то ладно. Посадите под домашний арест, заберите ключи от дома, выкиньте мои вещи, и выгоните меня из дома – меня всё равно, плевать, но. никогда. больше. не. бейте. меня.
Они ничего на это не сказали. Думаю они остолбенели.
– Второе, я хочу, чтобы ты кое о чём подумала. Будь у меня дети, и узнай я о том, что их арестовали, я молю Бога, чтобы первая фраза, которую скажу им была: "Ты в порядке?", а не "Что ты натворил?". Я просто хочу, чтобы ты поразмыслил над этим.