Я вернулся к ещё одной привычке – сдавать кровь. Раз в пару месяцев Красный Крест проводил донорский день в кампусе. Они ставили столы в гимнастическом зале или в арсенале и присылали вампиров, которые высасывали по пинте крови из всех, до кого могли дотянуться. Сдавать нельзя было только тем, кто младше 18, потому я пропустил первые несколько месяцев, но с февраля занялся этим снова.
Мне это было легко, вид крови меня не пугал, хотя я всегда отворачивал взгляд, когда они вводили иглу – чтоб не дёрнуться. (У мена были пара таких знакомых, кто терял сознание от вида всего медицинского, даже простого шприца!) После я просто откидывался на спинку и отдыхал. Помню, однажды, я даже заснул на столе и проснулся только когда кто-то рядом закричал – у нас тут один отдаёт концы! Я проснулся и посмотрел вокруг, к ужасу вампира, решившего, будто я потерял сознание.
Однажды я упомянул об этом Мэрилин. Она не могла сдавать кровь, потому что в детстве перенесла желтуху. Это не было ни смертельным, ни опасным, но это её удерживало от сдачи крови. А я, наоборот, за годы в колледже сдал пару галлонов.
Профессор Ринбург был и вправду весьма заинтересован в том, чтобы помочь мне остаться в РПИ после обычных четырёх лет учебы, несмотря на препятствия. В то время, большая часть колледжей желала, чтобы студент продолжал обучение где-нибудь ещё – для расширения кругозора. Как правило, студент получал бакалавра в одной школе, магистра в другой и защищал диссертацию в третьей. РПИ отличался тем, что они предлагали пяти-шестилетние программы в технических специальностях и архитектуре, я знал одного химика, который проучился здесь 8 лет, до докторской диссертации. Когда я заговорил о темах, связывающих информатику и топологию, он улыбнулся, кивнул и пригласил меня раз в неделю оставаться после лекций, чтобы обсудить возможные исследования.
Снег, наконец, прекратился и зима была объявлена законченной. В середине апреля виделось окончание кандидатского срока. Все это знали и наконец на нас свалилась Адская Неделя. Нас призвали в дом братства за неделю до, вручили список инструкций, на неделю запретили здесь появляться и велели прибыть в "Бочки" следующим воскресеньем в два часа пополудни. Закончилось тем, что мы все шли обратно в кампус, читая на ходу списки инструкций и пытаясь в них разобраться.
Нам следовало явиться в братство через неделю в костюмах, но с чемоданом рабочей одежды и парой кросовок. Ещё должны принести коробку кандидата (одинаковые сигарные ящички) окрашенные в цвета братства – пурпурный и золотой, наполненную разными странностями:
* Дорожный пакетик слабительной Сенны
* Карту дорог Данбури в штате Коннектикут
* Два коробка спичек
* Три карандаша
* Две ручки с пурпурными чернилами
* Небольшую терадку
* Точильный брусок
* Три кусочка мрамора
* Два четвертака, десятицентовик и четыре цента, все отчеканенные не больше пяти лет назад
* Зелёный леденец
* Четыре большие скрепки
Никто ничего не понимал.
Первой большой проблемой было найти пятнадцать одинаковых сигарных коробок. Никто из нас сигар не курил, и даже не знал никого здесь, кто курит. В прежней жизни я сигары курил, но не сейчас. В конце концов, Билл Пабст позвонил отцу, любителю сигар, и выцыганил у него нужное число пустых коробок. Тот явно копил, их чтобы украсить комнату орнаментом. Лео Коглан вызвался купить краску, и мы разделили между собой остальные покупки.
Мы едва успели всё подготовить. Коробки прибыли в пятницу, не было уверенности что краска успеет высохнуть. Боковушки покрасили пурпуром, а крышки золотой краской.
После полудня в воскресенье мы пришли к "Бочкам", предусмотрительно прийдя пораньше. Нас заставили ждать на улице до 2:00, дверь отворилась и мы маршем отправились в актовый зал. Именно там варились для нас испытания! Вся братия сидела там, торжественно взирая на нас, а Хэнк Барлоу, четверокурсник, держал в руке церемониальнй молоток.
Когда мы подравнялись, он сказал, довольно мягко:
– Вам было велено явиться в 2:00. Сейчас 2:05.
Наживку заглотил Джо Брэдли:
– Нас держали перед дверью до 2:00.
Хэнк вскочил, опёрся о столешницу и завопил!
– Я ЧТО, СПРОСИЛ ВАШЕГО МНЕНИЯ? ВЫ ОПОЗДАЛИ! ПРОВАЛИЛИ ПЕРВУЮ ПРОВЕРКУ! НЕ СМЕЙТЕ ГОВОРИТЬ! НЕ СМЕЙТЕ ДАЖЕ ДУМАТЬ! ВЫ – НИЧТОЖЕСТВА! – и он продолжал в том же духе добрых пяток минут перед тем как успокоиться и развалиться в кресле.
Он ткнул в Заведующего кандидатами:
– Это твоя вина. Ты не учил их как подобает. Теперь я должен выполнять за тебя твою работу. Билл Гасик уставился в пол и выглядел при этом ужасно.
Хэнк повернулся обратно к нам и велел поставить наши наборы кандидатов на стол перед ним. Начался второй круг.
– ВЫ НАЗЫВАЕТЕ ЭТИ ЦВЕТА ПУРПУРОМ И ЗОЛОТОМ? ЭТО РОЗОВЫЙ, БЛЯДЬ! И, БЛЯДЬ, ЖЁЛТЫЙ! – Он схватил одну коробку и швырнул её об стену, где она открылась и разбросала вдоль стены всё что было внутри. Братство разразилась ругательствами, но обращёнными, понятное дело, к нам, потому что если бы мы сделали всё как надо, этого не случилось бы. Теперь подставился Лео, который объяснил, что этикетки на банках – пурпурный и золотой цвета. Но вот ведь дело, они действительно были розовыми, блядь! И, блядь, жёлтыми!
Примерно через час таких издевательств нас отправили на чердак, где нам велели переодеться в рабочую одежду и кроссовки. Мы будем искупать свои грехи каторжными работами. Чердак на третьем этаже был наполнен древними и испорченными матрацами. Наши чемоданы были уже были здесь, открыты и опустошены, а одежда свалена в одну кучу. Мы потратили массу времени разбирая где чьё и переодеваясь, поэтому опоздали в актовый зал. Это был повод ещё на нас поорать.
Пятнадцать братьев сосали зелёные леденцы. Оказалось, мы принесли их недостаточно. У нас оказались неправильные карты Данбури, потому у нас их забрали, и в эту неделю мы не сможем ими пользоваться. Часть братии играла в орлянку четвертаками – ясное дело, из наших коробок. Нас разделили на рабочие партии и отправили в разные секции дома с одним из старших братьев для руководства, под общим надзором Управляющего Домом. Я оказался на кухне, где мы всё разобрали, вынесли и убрали годовой нарост грязи и жира. Мы закончили не раньше 7:30, после чего нас отправили в кладовую и велели повторить весь процесс. Грязные и усталые, к 9:30 мы заново собрались в актовом зале.
Наши усилия рассматривались как едва-едва приемлемые, но временно были зачтены. Нам подали изумительный десерт из шоколадного пудинга. На дне мисок оказались махонькие комочки, подозрительно напоминавшие слабительное. (Нет, на самом деле мы потом выяснили, что это кусочки шоколада Херши!) Нас отправили на следующий раунд уборки в доме, и этот раунд продолжался до полуночи, когда мы заново собрались, прослушали вопли, выполнили отжимания от пола и получили задания на неделю. Сперва, правда, нам вернули зубные щётки, которые использовались при чистке туалетов и кухонь. Мы смотрели на них с ужасом.
Каждый кандидат, теперь называемый нео – от неофита – получил свою задачу. К примеру Лео, самый короткий из нас, получил задание измерить мост на улице Хусик в единицах длины тела. Имелась в виду длина его собственного тела. Ему надо было лечь на дорогу, и там надо было сделать отметку, потом его надо было поднять и перенести пятками к прежней отметке головы, и сделать следующую отметку. Всё это надо было повторить много раз, чтобы получить статистически значимую цифру.
Джо Брэдли, аккуратный, подтянутый и строгий парень, получил пост Контролёра Презервативов, и ему нужно было опросить каждого из братии и нео насчёт их предпочтений, и опять-таки, выйти со статистической моделью.
Мне вручили гигантский лифчик 44 размера. Задание заключалось в том, чтобы посетить квадратную площадь перед Расселовским колледжем, школой для девчонок, и получить на лифчике максимальное количество их подписей. Двое братьев были назначены к руководству этой работой.