Это был приятный ужин. В какой-то момент я сказал Джебу, чтобы он попросил отца научить его отдавать честь.
— Отдавать честь? Что вы имеете в виду? — спросил он.
— В Белом доме придётся часто отдавать кому-то честь, возможно даже одному морскому пехотинцу, во время визитов на военные базы нужно будет отвечать на приветствие. Ваш отец, Джон и я уже знаем как, потому что мы служили. Ваш брат тоже, — Джон и Джордж оба кивнули. — Однако, когда Ловкий Вилли* обошёл вашего отца в 92-м, ему пришлось научить того отдавать честь. По крайней мере, так мне говорил ваш брат.
(П.п: *Slick Willie — "Ловкий Вилли", прозвище Билла Клинтона)
Президент Буш улыбнулся и кивнул:
— Это правда. В Овальном кабинете прямо перед инаугурацией.
Джеб покачал головой:
— Мне лучше научиться, а то этому не будет конца, родители от меня не отстанут! — остальные рассмеялись.
Погода 20-го числа была холодной и ветреной, ледяной северо-западный ветер пронизывал насквозь. Даже несмотря на обогреватели, установленные на сцене, я был рад, что надел под костюм тёплое бельё. Джон произнёс хорошую речь, не выдающуюся, но хорошую. Не думаю, что кто-то из нас сможет превзойти в этом Джона Ф. Кеннеди. После чего я пожал Джону руку и пожелал ему и Синди всех благ, затем нас сопроводили к лимузину. Мы заедем в дом на 30-й, чтобы забрать Шторми, а потом направимся в Обсерваторию номер один, откуда бортом номер один улетим домой. Больше нам не летать на нём. Этот позывной используется только тогда, когда летит президент, а я больше не президент.
Когда мы уехали, я попросил водителя завернуть в Белый дом напоследок и остановиться перед кованым забором у главного входа. Я вышел из машины и смотрел на огромное белое здание, пока агенты секретной службы следили за толпой зевак.
Вышла Мэрилин. Она спросила:
— В чём дело?
Я улыбнулся ей:
— Нив чём. Просто смотрю. — Она встала рядом и взяла меня под руку. — Всё ли я сделал? Или всё впустую? Не думаю, что когда-нибудь узнаю.
Она помолчала, а потом ответила:
— Не впустую, ты многое сделал. Тем, кто придёт после, ещё придётся дорасти до тебя.
— Яне так уж высок, — сказал я, смеясь.
— Нет, просто дорасти до человека, подобного которому больше не будет. — Она потянула меня под локоть. — Пошли домой, Карл.
Я посмотрел на жену и улыбнулся:
— Да, пошли домой.
Эпилог. Что-то вроде пенсии
2009-й год.
После инаугурации Джона МакКейна мы полетели домой и провели там расслабленную неделю. Я также понаблюдал за тем, как снимали нашу тщательную охрану по всему участку. Большая часть машин охраны и связных была вывезена вместе с тяжёлым вооружением и противовоздушными системами (команды Stinger). Тогда же мы решили, что на Багамах в январе намного теплее, чем в Мэриленде, и отправились туда ещё на месяц или около того. Там уже не кружил истребитель флота, но все ещё был катер береговой охраны. На последней неделе февраля мне уже становилось немного скучновато, и мы полетели домой и позвонили в университетскую больницу Джорджтауна.
Там мне провели операцию по замене колена. Прежде, чем я покинул пост, я поручил доктору Туббу исследовать эту процедуру, и доктор Ричард Шоушенк из Джорджтауна идеально подходил для проведения этой операции. Даже Сьюзи была вовлечена по связи по межгороду, и она согласилась. Я знал, что если бы я проигнорировал ее совет и произошло что-нибудь плохое, то возмущениям бы не было конца! Но несмотря на всё, это было поистине удивительно. Утром прямо на заре я пришел туда, прошел через подготовку к операции и к половине девятого уже был на операционном столе. Самая же удивительная часть? В тот вечер, после того как я полностью очнулся от наркоза, меня поставили на ноги и провели по палате и на пару метров туда-сюда по коридору. Дома я был уже через пару дней.
Домом в этом случае был дом в Джорджтауне. Мы выставили Чарли и Меган из переоборудованной библиотеки и заселились там; они же переместились в хозяйскую спальню наверху. Мы с Мэрилин оставались на нижнем этаже, пока я восстанавливался. Мэрилин с Меган посовещались насчёт предстоящей свадьбы, назначенной на сентябрь, и я поделился с Чарли своей многолетней мудростью, которая в основе состояла в том, чтобы делать то, что скажет женщина, а в остальное время помалкивать.