— Разве это не будет весело? К черту Сенат! Я просто сделаю работу и дам им повозмущаться, — ответил я.
В понедельник утром мы с Мэрилин поехали в Белый Дом, чтобы обо мне объявили. Я ждал в зале картографии, вдали от всех журналистов, а Мэрилин пригласили наверх и она несколько минут пообщалась с Синди МакКейн. Немного спустя Синди привела ее обратно и мы все отправились в Овальный Кабинет, где встретились с президентом и генеральным секретарем. После того, как пресс-секретарь Джона дал свой обычный брифинг, он объявил, что президент даст слово, и мы все промаршировали в зал для пресс-конференции. Синди с Мэрилин отошли в сторону, где их ждали места, которые не попадали на камеру, а Джон подошел к подиуму, мы же с Конди встали позади в стороне.
Джон начал с рассказа о том, какую чудесную работу я проделал на Ближнем Востоке, поддерживая мирные взаимоотношения и заключая договоры об обороне с различными странами, и затем выразил свое желание, чтобы я продолжил в качестве его личного представителя перед странами того региона. Затем Конди Райс пару минут высказалась о тех чудесных взаимоотношениях, которые у нас сложились за прошедшие годы, и выразила свою веру в то, что так будет и дальше. После них к подиуму уже вышел я, поблагодарил их за огромную веру в меня, и пообещал не подвести их. Бла, бла, бла, трёп, трёп, трёп. Я сомневался, что в новости в тот вечер попало бы больше, чем пятнадцать секунд этих речей, не считая довольно необычного факта, что подобное вообще состоялось.
Я думал, что на этом все, но на лице Джона играла улыбка, и я подумал, что же он затеял. После того, как я закончил говорить, он вернулся к подиуму и объявил:
— Карл Бакмэн — не единственный, кого мы хотим сегодня поздравить. Вскоре после выборов, когда президент Бакмэн начал планировать свою отставку, почти все в Западном крыле начали делать ставки на то, когда же ему станет скучно и он решит вернуться к работе. Мы и в самом деле сделали ставки, и вместе с сегодняшним заявлением мы можем официально объявить победителя! — он достал из своего пиджака конверт и поднял его вверх. — И со сроком в десять недель и шесть дней побеждает Элисон Карвер!
Когда зал взорвался хохотом, я только закатил глаза и хлопнул себя по лбу. Элисон была одной из младших секретарей в министерстве по связи, и, должно быть, она ожидала в коридоре. Я услышал громкое «Вууу-хуу!», она вбежала в зал и Джон со смехом вручил ей конверт.
Я вернулся к подиуму, бросил на Элисон сердитый взгляд, как и подобало, и погрозил ей пальцем, отчего она расхохоталась и потом убежала в сторону, чтобы поздороваться с Мэрилин.
— Я поражен, просто поражен тем, что тут занимаются спорами! — сказал я в микрофон.
Затем мне пришлось ответить на несколько вопросов обо всем этом.
Знал ли я о споре?
— Да.
Знала ли миссис Бакмэн о споре?
— Да.
Какую ставку сделала она? На это я ответил озадаченным взглядом и повернулся в сторону Мэрилин. Она сообщила:
— Восемь недель, — чего никто не услышал, так что мне пришлось повторить это в микрофон.
На этом мы и закончили. Мы направились обратно по коридору, и я обнял Элисон на прощание. Я знал, что хоть мое публичное назначение в качестве специального представителя и не попадет тем вечером в новости, но зато там точно окажутся пари Белого Дома!
Специальный представитель обо всем докладывает лично президенту. Это не то, что делают обычные послы. Технически, «особый и уполномоченный» посол является прямым представителем своего главы, но в реальности все немного иначе. На самом деле послы докладывают вверх по вертикали подчинения до генерального секретаря. Президент может взаимодействовать с ними напрямую, но это сопряжено с риском разозлить его генерального секретаря, и обычно наличие вертикали подчинения имеет свою причину. Я сам связывался со своими послами напрямую всего дважды — первый раз с Бисмарком Майриком во время спасательной операции в Монровии, и затем уже с несколькими нашими послами во время Курдской войны, и даже тогда это было сделано в присутствии генерального секретаря или с ним на конференц-звонке. С другой стороны, у меня не было подобных запретов, когда я общался со специальными представителями, и Бисмарк Майрик не был единственным таким, когда я назначил его специальным представителем в Курдистане и Турции.
Работа специального представителя до чудесного неопределенна. В это могло входить все, чего мог захотеть президент. Моим делом было бы просто приезжать в указанный регион, общаться с различными лидерами, которых я уже знал, совещаться с ними, Конди и местными послами, и предоставить частный повод для обсуждения между президентом МакКейном и местными. В частном порядке он хотел, чтобы я прикрывал там все и убедился, что все детишки ведут себя хорошо. Как бы я это делал — он бы оставил решать мне, конечно, в пределах разумного. Я понял его посыл. Если все срабатывает — то он будет хорошо выглядеть, но если все станет дерьмово, то он обвинит в этом меня. В течение недели я бы совершил свою первую поездку.