Туре помолчал, прежде чем ответить.
— Возможно.
— Я его не выдам. Но я тоже очень озабочена судьбой мальчика. Я чувствую себя виноватой, понимаешь?
Она рассказала Туре о том, что работала в детском саду, о том, что в то время познакомилась с Рейне. Рассказала она и о той роли, какую сыграла в похищении Себастьяна.
— Сейчас мальчик не у него, да? — спросила она. — Теперь она играет главную роль в похищении, да?
Туре почесал затылок и кивнул:
— Похоже что так, потому что женщина сбежала от него вместе с ребенком.
— И что Рейне? Где он? Я хотела бы с ним поговорить.
— Сегодня утром он куда-то уехал на машине. Хочет поискать Ангелу за городом. Он даже узнал адрес. Бьоркосвеген, восемь, если я правильно помню. Это в Херриде. Не имею ни малейшего понятия, где это находится.
— Я посмотрю по карте. Большое тебе спасибо, Туре.
Она встала, пошла на кухню к Сив и сказала ей, что у нее начинается приступ мигрени. Сив отпустила ее домой.
Глава 9
Ружье оказалось намного тяжелее, чем он думал. Себастьян с трудом удерживал его на весу. Когда по телевизору показывают, как люди стреляют из ружей, кажется, что они очень легкие.
— Неси его сюда, — сказала Ангела.
В ее голосе появилось какое-то затаенное напряжение.
Себастьян стоял возле рукомойника, держа в руках тяжелое ружье, и всем существом чувствовал его вес и холод металла. Перед глазами промелькнули телевизионные кадры. Страшные кадры. Раненые, убитые, кровь.
— Дай мне ружье, малыш, — повторила Ангела.
Он посмотрел на ружье и медленно покачал головой:
— Ты все это придумала. На этой штуке нельзя ездить.
— Дай его сюда, я сказала.
Она попыталась встать, но снова опустилась на стул, закрыв глаза и поморщившись от боли.
— Я видел по телевизору один фильм, в котором какой-то человек летал на пушечном ядре, — задумчиво произнес Себастьян. — Но мне кажется, что в этом нет ничего хорошего. Такое путешествие очень опасно.
Он серьезно кивнул, словно подтверждая свои слова, поставил ружье на прежнее место и, подойдя к Ангеле, сел рядом с ней.
— Тебе больно? — спросил он.
— Мм, — неопределенно промычала она, не открывая глаз.
— Ты никуда не можешь ехать, пока у тебя что-то болит. Но это же пройдет.
Она открыла глаза.
— Мне уже лучше, — сказала она. — Так-так, значит, ты не веришь, что я могу улететь? Да если хочешь знать, мне для этого не нужно ни ружье, ни пушечное ядро. Я умею летать сама.
— И как же ты это делаешь?
— Я не могу тебе этого объяснить.
— Это трудно?
— Да, это очень трудно.
— Кто же тебя этому научил?
— Я сама научилась, когда была еще маленькой.
— Такой, как я?
— Еще меньше.
— Меньше, чем я?
— Да.
Себастьян никак не мог себе представить, что Ангела была когда-то меньше, чем он.
— Как же ты смогла научиться такой трудной вещи, если была такой маленькой?
— Мне пришлось научиться. Меня взял в плен страшный и отвратительный великан. Такой же, как в «Соломинке и бобе»?
— Да.
— Это сказка?
— Нет, это было на самом деле.
— А где была твоя мама?
— Великан взял в плен и ее. И моего брата тоже.
— Он вас запер?
— Нет, но мы не могли никуда уйти и должны были поэтому оставаться у великана. Иногда его целыми днями не было дома, но, когда он возвращался, нам становилось очень страшно, и мы прятались от него кто куда.
— Но у тебя была мама?
— Да, но она тоже боялась великана, как и я. Этот великан был намного больше и сильнее ее. Нам не помогало и то, что мы прятались. Он всегда находил нас и выволакивал из укрытий. Он был ужасно сильный и ужасно злой. Иногда, когда я злилась или когда мне было грустно, я плакала, как обычно плачут маленькие дети. Знаешь, что он делал в таких случаях?
— Он тебя бил?
— Да. И знаешь, что он еще делал?
— Нет.
— Он открывал окно и говорил, что меня надо немного охладить. После этого он брал меня на руки и нес к окну. Я кричала и вырывалась.
— Великан выбросил тебя из окна?
— Нет, он высовывал меня из окна на вытянутых руках. Тогда я переставала кричать и вырываться, я не смела пошевелиться, чтобы не упасть вниз. Я смотрела ему в лицо, а он ухмылялся и приговаривал: «Ну вот, теперь ты, кажется, успокоилась». Я же молилась только о том, чтобы не упасть.
Ангела говорила так тихо, что Себастьяну пришлось склониться к ней, чтобы слышать то, что она рассказывала.