Может быть, перемены произошли потому, что ужасное напряжение последних недель закончилось само по себе, или дело в том, что он, наконец, сделал ее своею?
В том, что теперь она принадлежит ему, Энрике не сомневался. Другие мужчины не прикасались к ней. Она стала его женой. И не желание обладать ею, а защищать охватывало его, когда он смотрел на нее. Никто больше не обидит ее. И никакой другой мужчина не будет ей нужен, только он.
Будущее призывно улыбалось ему. О таком он и не мечтал.
Все эти пугающие разговоры в свадебную ночь о том, что она должна уехать, ничто. Всего лишь девичьи страхи. Ему удалось прогнать их, и теперь их будущее светло и прекрасно. Он был уверен, что вскоре все необычные обстоятельства их свадьбы будут забыты и они проживут вместе до самой старости.
Радость бытия охватила его. Будущее звало в прекрасные дали.
Они возвращались по дороге, петляющей крутыми зигзагами. Филиппа почти в упор смотрела на него. Ей хотелось вобрать в себя и запомнить каждую черточку его лица.
Его слова о том, что она должна учить испанский язык, изрядно выбили ее из колеи.
Как она может быть женой Энрике Сантоса? Нет, это невозможно представить.
Я не хочу об этом думать!
Но она знала, что задуматься ей придется. Будущее казалось ей непреодолимой стеной. Но эту стену надо преодолеть. Еще есть несколько дней в запасе. Вчера перед экскурсией ока успела позвонить Джеки и сообщить, что планы изменились. Джеки, конечно, разволновалась. Пришлось ее успокаивать, сказав, что все в порядке и что о дне своего возвращения она даст знать дополнительно.
— Я нахожусь не в доме деда, а кое-где... в общем, в другом месте...
— Где же именно? — потребовала ответа Джеки.
— Я нахожусь на яхте, принадлежащей деду, — призналась Филиппа. — Но его здесь нет. У меня в самом деле все в порядке. Я должна бежать. Сюда идут. Передай маме, что я люблю ее. Обязательно скоро позвоню.
Но будет ли она дома скоро? Филиппа уставилась в окно на мелькавшие мимо зеленые заросли кустарника.
Что я делаю? Что я делаю?
Ответа она не знала.
Энрике почувствовал ее беспокойство и взял за руку.
— Все будет хорошо. Доверься мне, Филиппа. Моя Филиппа.
Ей ничего не оставалось делать. По крайней мере, в данный момент.
Они перекусили в небольшом городке, в придорожной таверне для туристов, откуда хорошо был виден лес, где находился заповедник.
— Жаль, что ты не можешь много ходить, — заметил Энрике. — Здесь есть одно популярное местечко. Очень красивое. Впрочем, мы можем побывать там, когда подплывем поближе на яхте.
— Это далеко? — спросила Филиппа.
— Официант сказал, что пешком туда добираются примерно за час. Но дорога может быть каменистой. Мне кажется неразумным рисковать.
— Как жаль, что я такая обуза для тебя, — тихо сказала Филиппа.
Он взял ее за руку:
— Никакая ты не обуза. Ты с победой прошла через такое, о чем я даже подумать не могу без содрогания.
Его доброта тронула ее до глубины души, и на глаза навернулись слезы.
— Не плачь, Филиппа! — Он ободряюще похлопал ее по плечу. — Ты же сама говорила, что другим повезло намного меньше. — Его улыбка успокоила ее больше, чем слова. — Подумай о том, насколько хуже могло бы быть, не будь у тебя за спиной благосостояния деда. Конечно, деньгами здоровье не купишь, но они могут дать комфорт, свободу в случае каких-то стрессов, какие ты себе, наверное, даже не представляешь. Твоя мама смогла предоставить тебе лучших докторов, лучший уход — уже за одно это надо быть благодарной. Я прав?
Холодная дрожь пробежала по ее телу. Благосостояние деда? Перед ее мысленным взором всплыло письмо, отправленное из его офиса, в ответ на мольбы матери, которая послала Диего Авельяносу полный отчет и заключения докторов о состоянии его внучки. В нем содержалась информация обо всех повреждениях, о стоимости операций, о необходимости многомесячного ухода, чтобы все усилия дали плоды. Отчет вернули с издевательским комментарием, что эти документы всего лишь попытка заставить раскошелиться человека, не имеющего к ним никакого отношения.
Филиппа вспомнила следующее письмо, пришедшее от имени адвоката деда. Тот предупреждал, что любые попытки Джейн связаться с Диего Авельяносом впредь могут привести к большим неприятностям для нее.
Энрике увидел, что темная туча легла на лицо его спутницы. Он не хотел быть резким, но ведь все, что он сказал, чистая правда. Как все, рожденные в роскоши, Филиппа принимает то, что получила от рождения, как само собой разумеющееся. Как ни странно, она получает большее удовольствие от простой пищи в таверне, чем в дорогом ресторане пятизвездочного отеля. Наверное, для нее это просто экзотика. О да, она всегда вежлива с прислугой, но никогда не признает, какое привилегированное воспитание получила. Если бы ей пришлось, как ему, зарабатывать самой, она больше ценила бы те стороны жизни, которые можно приобрести только за большие деньги.
А ты сам умеешь ценить простые вещи? — мелькнула странная мысль, но Энрике отогнал ее подальше. Он работал день и ночь как каторжный, чтобы создать свое благосостояние. Да, он откровенно желал быть богатым и стремился оказаться там, где сейчас находится. Теперь уже можно признать, что он добился поставленной цели. Компания Диего Авельяноса — достойный приз за его труд. Особенно его наследница...
Настроение Энрике поднялось, и он поднес ее руку к губам.
— С нетерпением жду ночи, моя страстная Филиппа.
Краска залила ее щеки, а он, довольный произведенным эффектом, в приподнятом настроении предложил начать экскурсию по заповеднику. Жизнь была просто прекрасна.
Весь остаток дня Филиппа думала только об Энрике: и во время прогулки по заповеднику, и за ужином в китайском ресторанчике на набережной порта Сольер, где их в море уже поджидала яхта.
В эту ночь она не заметила тяжелой, безвкусной роскоши, царившей на яхте, вежливо, но отстраненно отвечала на приветствия членов команды. Она видела лишь взгляд Энрике, обращенный к ней с любовью и нежностью.
Когда они остались в спальне наедине, ее охватил неудержимый огонь желания. Эта ночь была еще более зажигательной. Теперь она знала, знала слишком хорошо, куда могут завести отпущенные на волю страсть и желание. И она отдалась им безраздельно, чувствуя себя дикой и буйной, желанной и дающей.
— Я же говорил тебе, — пробормотал Энрике, сверкнув глазами, когда она взобралась на него верхом в поисках новых ощущений, — раньше мы только зря теряли время.
Он помог ей найти правильное положение, приподняв за округлые бедра, и откинулся назад.
— Возьми меня. Я твоя...
Ее глаза полузакрылись. Рыжеватые волосы огненным пламенем разметались по спине. И медленно, наслаждаясь каждым мгновением, она опустилась на его напряженный ствол. Теперь она обладала им.
Их аппетит не уменьшался, но с каждым разом все возрастал. Они никак не могли насладиться друг другом. И утром решили не спускаться на берег. Капитан Педрос получил приказ направить яхту к острову Менорка.
Несмотря на чудесный день, ни Филиппе, ни Энрике не хотелось выходить из каюты.
— Не пора ли нам встать, — лениво протянула Филиппа, удобно устроившись на широкой труди любимого.
— У нас медовый месяц, дорогая. Мы можем делать все, что пожелаем. Куда нам спешить? Весь мир принадлежит нам.
Он пощекотал ее за ушком.
Как же быстро все изменилось, подумала Филиппа, отзываясь на его ласку.
— С другой стороны, почему бы нам и не встать? — Он слегка прикусил ее, за мочку уха. — Сначала надо будет принять ванну...
Оказалось, что заниматься любовью в джакузи — захватывающее занятие, длящееся очень, очень долго. Поэтому они поднялись на палубу уже после полудня. Неспешно, со вкусом поели, любуясь проплывающими мимо чудесными горными пейзажами. А потом отправились на дальнейшее изучение местных достопримечательностей.