Она услышала сдерживаемый гнев в его голосе. Но за гневными нотками без труда различила интонации растерянности и боли.
Энрике посмотрел за ее спину, где стояла ничего не понимающая Джейн с выражением обеспокоенности на лице.
— Мне нужно поговорить с Филиппой с глазу на глаз. Не будете ли вы так добры...
— Мне не о чем с тобой разговаривать! — выкрикнула Филиппа, сжимаясь в комок от одной мысли остаться с ним наедине.
Серо-стальные глаза уставились на нее.
— Но мне, — начал он таким голосом, что волосы зашевелились у нее на затылке, — надо столько сказать тебе, моя Филиппа.
Услышав, как он произносит ее имя, она вконец ослабела.
В этот момент Джейн шагнула вперед и заслонила ее.
— Сеньор Сантос, если моя дочь не желает с вами говорить...
Окончание ее фразы было прервано громким возгласом, поневоле вырвавшимся из уст Энрике, лицо которого изменилось от нескрываемого удивления. Он посмотрел на Филиппу.
— Эта женщина твоя мать?
В каждом его слове сквозило недоверие.
Джейн с достоинством произнесла:
— Да, я мать Филиппы, сеньор Сантос. И, может быть, вы, наконец, потрудитесь объяснить, что, собственно, происходит?
Глаза Энрике переходили от одного лица к другому, сравнивая двух женщин. Филиппа знала, что не похожа на мать. Джейн была женщиной с более хрупким телосложением, голубыми глазами, слегка потускневшими со временем, и светлыми волосами. От матери Филиппе досталась тонкая кожа и фигура. Бронзовый цвет волос она унаследовала от бабки со стороны Джейн, а темный цвет глаз, напоминающий спелый каштан, получила от отца.
Как бы там ни было, но осмотр убедил его.
— Сеньора Авельянос, — начал он слегка дрожащим голосом.
Джейн покачала головой.
— Меня зовут Джейн Гленвилл. Мы с Фелипе никогда не были женаты, мистер Сантос.
Ее голос звучал спокойно и достойно. В нем не было стыда или смущения. Главное, то, что дочь знала правду о них. Остальное не имеет значения.
На лице Энрике снова отразилось удивление.
— Видишь, я совсем не та женщина, которую ты себе воображал. Оглядись вокруг! Похожа я на богатую наследницу?
Ее слова прозвучали горьким вызовом.
— Это невозможно, — растерянно произнес Энрике.
Слишком неожиданно обрушившейся на него информации.
Он шагнул к двери, ведущей в комнату, приоткрыл ее и вошел — крошечная комната сияла чистотой, но дешевый ковер почти вытерся местами, диван, на котором спала Филиппа, продавился.
— Ты жила здесь? — тихо спросил он с ужасом на лице.
— Да, — ответила она, входя в комнату вслед за ним. — Всю жизнь.
— Почему? — вырвалось у него.
— Почему? — невесело рассмеялась Филиппа. — Потому, что мама сумела создать лишь такой дом для нас, вот почему! Она жила на пособие до тех пор, пока я не пошла в школу. Тогда она начала работать неполный день. Но очень трудно зарабатывать, имея на руках маленького ребенка.
— А как же Диего Авельянос? — удивился Энрике, по-прежнему ничего не понимая.
Она сверкнула глазами и произнесла с нажимом:
— Диего Авельянос сказал маме, что в его глазах она не имеет никаких прав, что она родила ребенка по собственному желанию и он не имеет к нам никакого отношения.
По мере того как она говорила, его взгляд все тяжелел, осматривая детали комнаты, как будто желая их запомнить.
— Ты хочешь сказать, что твой дед не помогал вам?
— Ты меня понял совершенно верно. Я уже говорила тебе, что не считаю себя Авельянос.
Смущенный голос Джейн прервал их диалог:
— А как же деньги, Филиппа? Ты говорила, что Диего дал тебе много денег. Если ты получила их каким-то незаконным путем, их надо немедленно вернуть!
— Нет! Не волнуйся, пожалуйста, эти деньги твои. Теперь мы сможем отдать долги и переехать...
— Долги? — с каменным выражением лица спросил Энрике.
— Да, — ответила Джейн. — Боюсь, сеньор Сантос, у меня оказалось слишком много долгов. Когда Филиппа была подростком, она попала в автокатастрофу и на ее лечение понадобилось очень много денег. Я принуждена была взять их в долг. Мы все еще продолжаем возвращать эти деньги. Филиппа помогает мне, как может, работая в двух местах. Практически все заработанное приходится отдавать.
— А вы не пробовали обратиться к Диего Авельяносу за помощью?
Вопрос буквально сорвался с его языка.
Филиппа хрипло рассмеялась.
— О да, мама обращалась к нему, стоя на коленях. Она отправила ему все счета от докторов и их рекомендации. Она просила помочь ей во имя покойного сына и обещала вернуть деньги, как только сможет.
— И? — ледяным тоном спросил Энрике.
— Он отказал, заявив, что все это лишь уловки, чтобы выманить у него деньги. Его адвокат прислал маме письмо с сообщением, что, если она еще раз обратится к Диего Авельяносу, ее ждут серьезные неприятности в судебном порядке. — Она вздохнула и продолжила: — Вот почему я решила получить эти деньги. Пятисот тысяч долларов достаточно, чтобы погасить долги, переехать отсюда и обеспечить маме приличный пенсион.
— Пятьсот тысяч долларов? — спросил пораженный Энрике. — Ты говоришь, что Диего заплатил тебе пятьсот тысяч долларов?
Филиппа вскинула подбородок.
— Я знаю, это огромная сумма. Но мне нужно ровно столько, чтобы привести дела в порядок.
— Пятьсот тысяч долларов, — эхом повторил он. — Да ты имеешь хоть какое-то представление, как богат твой дед? — Он схватил ее за плечи и оказался близко, слишком близко от нее. — Пятьсот тысяч долларов для него пустяк! Просто мелочь!
Она отпрянула назад.
— Понятия не имею о размерах его богатства! И вообще он меня не интересует! Он всю жизнь обращался с мамой, как с ничтожеством. И я никогда не прощу ему этого. Мне не нужны его чертовы деньги. Достаточно того, что мы получили, чтобы обустроить мамину жизнь. У нее астма, и сырость в квартире заставляет ее страдать, болезнь прогрессирует.
Ее голос пресекся. Но он уже не слушал ее, продолжая осматриваться кругом, словно вбирая в память детали.
Ну и хорошо, подумала Филиппа. Смотри получше! Вот откуда я пришла! Теперь ты будешь презирать меня.
В гнетущей тишине прозвучал голос Джейн:
— Сеньор Сантос, я вижу, что, к сожалению, вы услышали не очень приятные вещи. Но... — Она немного поколебалась, но продолжила; — Я была бы вам признательна, если бы вы объяснили, какова цель вашего визита.
Он сверкнул глазами.
— Какова моя цель? Моя цель, миссис... Гленвилл, сейчас изменилась.
Филиппа напряглась. Держу пари, что я знаю, как изменилась твоя цель: ты приехал забрать меня с собой, но, узнав правду, ждешь не дождешься, как бы поскорее убежать отсюда...
Его внимание переключилось на нее, и она похолодела, таким решительным и холодным было его лицо в этот момент.
И все-таки это было лицо мужчины, которого она любит, любит с такой непереносимо мучительной силой!
Я думала, что никогда не увижу его и проживу жизнь вдали от него. И вот он здесь... Теперь, зная правду, он уйдет, уйдет навсегда. Но надо быть честной. С самого начала я обманывала его. Неудивительно, что он так зол сейчас!
Она глубоко вздохнула.
— Послушай, Энрике, прости меня. Я и представить себе не могла, что мой отъезд помешает твоим планам по слиянию с компанией деда.
Усмешка перекосила его лицо.
— Слияние? Его просто не будет.
Что он имеет в виду? — растерянно подумала Филиппа. Нам надо поговорить. Его глаза остановились на ней.
— Да, Филиппа, тебе действительно следует поговорить со мной.
— Прости, — снова начала она, но больше не смогла произнести ни слова.
— Ты на самом деле сожалеешь? — Что-то в его голосе показалось ей странным, — Я тоже.
Его взгляд скользнул по напряженно замершей фигурке Джейн и устремился в окно. Он думал о том пути, который прошел от грязных портовых улочек до роскошного квартала, ведомый одной целью — делать деньги. Все больше и больше денег. Империя Авельяноса должна была стать венцом его достижений. А он ведь еще очень молод. Кто знает, какие финансовые империи и чьи души еще придется продать или купить за отпущенный ему срок, чтобы увеличить свое состояние? Перед его внутренним взором предстало лицо старика, который очень хорошо знал цену всему, в том числе и чужим душам.