Метрдотель побледнел, потом покраснел, потом позеленел. Лицо его больше не выражало величественного снисхождения - он выделял феромоны страха практически каждой порой. «Помилуйте, как можно... как я скажу такие слова»..
- Вы имеете ввиду кхм... - он поперхнулся произнося имя губернатора - сына Кирилла Владиславовича?
- Именно так любезнейший. - Илья развернулся на каблуках и бодро пошагал к двери. На выходе, обернувшись он добавил небрежно - Матвей расстроится, если я уеду. А если он узнает, что вы не пропустили меня к нему... - парень многозначительно усмехнулся, хотя и чувствовал себя при этом паршиво. Но возможность сбить спесь с этого урода пересилила врожденное чувство такта.
Метродотель снова побледнел и почти побежал вслед за Ильей:
- Погодите! Молодой человек, подождите же минутку...
Тут они оба замерли и обернулись на шум. Илья узнал настойчивый, даже требовательный тембр Матвея перемежаемый односложными сдержанными словами какой-то женщины. Нет, скорее всего девушки - голос был молодым и звонким. А еще очень мелодичным. Красивым.
- Что там происходит! - чертыхнулся под нос дядька и направился было в сторону шумевших, но Матвей уже, с громким топотом, сбегал по лестнице со второго этажа.
- Илюха, ты чего тут? - весело выкрикнул взбудораженный чем-то Скурат.
- Я тороплюсь, Матвей. Очень.
Скуратов - младший замахал руками:
- Все-все, братан. Щас, только одну секунду. Надо вопрос тут порешать. Эй, ты! - небрежно кивнул он метрдотелю - метнись-ка сюда кабанчиком, слышь?
Дядька в ливрее - сама услужливость, внимательно склонил голову:
- Я слушаю вас Матвей Кириллович...
- А где «чего изволите?» - юродствовал Матвей.
- Извините? - Метродотель смутился.
- Кароч, там у вас работает одна... девушка - Матвей выразительно развел руки, вычерчивая в воздухе гротескные очертания женской фигуры. Со стороны это выглядело пошло - отметил Илья. - Я хочу знать за нее. Имя. Фамилия. Все. От вас больше ничего не надо.
Метрдотель, просветлел лицом, кажется, он понял, о ком говорил Скуратов-младший:
- Вы имеете в виду нашего администратора?
- Не знаю. Не тупи. Скорее! - нервничал Матвей. - Блондинистая такая. Кто?
- Матвей, зачем тебе это... - начал Илья, но Матвей перебил его:
- Все-все. Давай к Игорехе, заводите машину, я бегу. - Он щелкнул костяшками и направил на дядьку вытянутый палец, как дуло пистолета, выгнув дугой черную соболиную бровь.
- Это Кира. Черкашина. Студентка ВГУ - выпалил метрдотель, и Матвей тут же поспешил вслед за Ильей и почти на ходу запрыгнул в машину:
- Погнали.
- Что это было? - Все же решился спросить Илья. За то недолгое время, что он знал Матвея - тот никогда настолько сильно не интересовался девушками. Просто оттого, что их вокруг него вилось в достатке. «шмары, социобляди и тупые пёзды» - любимые эпитеты Матвея. Хотя иногда, под настроение он мог быть и ласковым и тогда девушки становились «телочками» и прощали Матвею многое: и его сварливость и невысокий рост и хамство в духе поручика Ржевского - за его сладкие поцелуи, холеное, подкачанное тело, обволакивающий, сексуальный тембр голоса... и за бабло, конечно.
- Да так, не бери в голову, брат. Просто работки завтра подкину батиной службе безопасности, путь пробьют мне человечка. - Матвей просто горел азартом. Таким он бывал на лишь гонках и Илье оставалось только догадываться что же это за девушку он встретил в «Александровском саду», что сумела так распалить искушенного «золотого мальчика».
- Он че, запал на кого? - Лицо Игоря изумленно вытянулось.
- Пососи писос! - Рявкнул Матвей.
- Не, я же должен знать, как твой секьюрити! - спокойно возразил привыкший ко всему водитель.
- Поезжай давай. - Матвей откинулся на спинку сиденья и попытался расслабиться. - Много будешь знать, скоро кони двинешь. - пробурчал он.
Глава 4.
Затушевавшие солнце серые облака повисли над крышами высоток. Куда ни кинь взгляд - всюду навязчивая, давящая тяжесть. И духота.
Май в этом году выдался щедрым на причуды - если с утра жарило как в преисподней, и на небе не было ни облачка, то к вечеру лазуревую чистоту затягивало невесть откуда взявшимися тучами и лил дождь.
Но сегодня серая хмарь наползла на город уже к началу рабочего дня. Люди, толпившиеся на остановках и изнывающие от ожидания транспорта в стоячем, тяжелом воздухе, с тоской поглядывали вверх. Их силуэты казались мрачными и потускневшими в этом неверном тусклом свете.
Даже диджеи местной радиостанции до самого вечера вещали вялыми, дремотными голосами, словно все до единого были подвержены метеозависимости.