Легкое одеяло, казалось, давило невыносимым грузом, и неуверенность Джинни росла. Что, если...
— Ты проснулась? — раздался резкий голос Филипа.
Джинни медленно открыла глаза. Филип стоял в дверях. Она пристально вгляделась в его лицо, пытаясь понять, изменила ли его эта ночь. Но он был больше похож на Великого Инквизитора, чем на любовника. У Джинни упало сердце.
Он был уже одет: в светло-сером костюме, в белой рубашке и при галстуке. Джинни натянула одеяло до подбородка: ей стало неловко.
— Я хочу поговорить с тобой, — нарушил он затянувшееся молчание.
Джинни все смотрела на него, на бьющуюся на его виске жилку. И повторяла про себя, как молитву: не дай ему испортить эту ночь, не дай испортить...
— Я не хочу, чтобы ты думала... — Филип показал на постель. — Ты понимаешь... Лидия моя сестра... А эта ночь всего лишь...
Джинни едва сдержала стон. Всего лишь! Всего лишь! Но нельзя показать ему своего отчаяния, нельзя показать, что значила для нее эта ночь. Иначе он может использовать это против нее. Или еще хуже, он может пожалеть ее. А Джинни не нуждалась в его жалости! И она постаралась сказать как можно беспечнее:
— Зачем волноваться? Ведь ничего особенного не произошло.
Ничего особенного? Филип сам удивился силе своего гнева. Он затеял этот разговор для того, чтобы показать Джинни, что ей не удастся использовать эту безумную ночь против него. И ее беспечный ответ разозлил его.
Он взглянул на волнистые волосы, раз метавшиеся по подушке, на тонкое одеяло, закрывавшее ее грудь... И вдруг ему страстно захотелось сдернуть одеяло... Он уже почти сделал шаг, но страх — страх проявить слабость — остановил его. Никогда ни одна женщина не вызывала у него такого сильного желания. Но он не поддастся ему.
Филип глубоко вздохнул, повернулся и вышел из комнаты.
Войдя в свой кабинет, он открыл окно и долго смотрел на море. Меньше всего ему хотелось ехать в Афины и заниматься делами. И именно поэтому, сказал он себе, надо ехать.
Он позвонил в офис и сообщил, что выезжает.
Джинни решительно настроилась на то, чтобы вернуть свою жизнь в прежнее спокойное русло. Во всяком случае, попытаться.. Она встала и направилась в ванную.
Она же свободная женщина, сексом ее не удивишь! Тут Джинни вздохнула. Беда в том, что прошедшую ночь никак нельзя назвать просто сексом. Для нее открылся целый мир новых ощущений...
Джинни подставляла лицо под сильные струи воды, стараясь смыть само воспоминание о его поцелуях и объятиях. Но едва она закрывала глаза, как снова видела перед собой лицо Филипа, его ласковые губы.
«Выбрось это из головы!» — приказала она себе. Она в Греции для того, чтобы помочь Бесс и Дэймону, больше ни для чего. Терять голову ей нельзя, тут надо брать пример с Филипа. Да, он занимался с ней любовью, но, как показало это утро, дела своего не забыл.
И она не забудет! Интересы Бесс прежде всего! Джинни вспомнила вчерашний разговор с Филипом. Согласится ли Бесс принять деньги от него?
Джинни вылезла из душа, вытерлась, надела яркий, синий с зеленым, сарафан и начала причесываться. Она сомневалась. Сама бы она не взяла у него денег, и дело даже не в этой ночи. Филип не был ответствен за Дэймона. Креон был, а раз он умер, то эту ответственность унаследовал Джейсон. И кроме того, Джейсон должен признать Дэймона своим внуком.
Джинни снова вздохнула и надела легкие белые босоножки. Она не была уверена, захочет ли Бесс иметь дело с этой семьей, когда узнает, что у ее дражайшего Креона была жена и трое детей. Может статься, и не захочет.
Джинни вышла из комнаты и направилась в детскую. «Честно говоря, — сказала она себе, — твоя жизнь становится похожа на мыльную оперу. Причем довольно дрянную».
— Доброе утро, мисс Элтон, — няня сидела в кресле-качалке и кормила Джесмин. — А Дэймон уже позавтракал и теперь ждет поцелуя от своей мамочки.
— Спасибо.
Джинни взяла Дэймона на руки и нежно поцеловала в макушку.
— Извините, я, кажется, проспала, — она надеялась, что няня не заметит ее внезапного румянца.
— Это все морской воздух, — с охотой отозвалась та. — Мистер Лизандер так и сказал, что вы припозднитесь, когда заходил сюда утром проведать малышей.
— Сюда? — удивилась Джинни.
— Да, он очень любит племянницу, а Дэймон ведь... — она не договорила. — Он погулял с Дэймоном по берегу, пока я купала Джесмин.
— Понятно.
Джинни очень хотелось узнать, что было у него на уме. Поверил ли он, что Дэймон сын Креона? Или по-прежнему делает вид, что это не его ребенок?.. Она не знала, а спрашивать Филипа было бесполезно. Этим утром он ясно дал ей понять: там, где дело касается Дэймона или Лидии, ничего не изменилось.
Она положила Дэймона в коляску, подошла к распахнутым стеклянным дверям и выглянула на террасу. Не дай Бог встретиться с Джейсоном!
К ее облегчению, там не было никого, кроме Лидии. Она сидела за столом, вертя в руках какой-то конверт. Джинни подошла к ней и села напротив. Лидия подпрыгнула от неожиданности, но быстро оправилась.
— Доброе утро, Джинни. И тебе доброе утро, малыш, — она улыбнулась Дэймону, и тот что-то залопотал в ответ.
Джинни приняла от Лидии чашечку кофе, добавила сливки, сахар и сделала большой глоток.
Лидия вновь, нахмурившись, посмотрела на конверт.
— Что, плохие новости? — спросила Джинни.
— Нет, — как-то неуверенно ответила Лидия, — это приглашение. На выставку.
— Какую выставку?
Лидия нервно побарабанила пальцами по столу.
— Художественную выставку. Сегодня вечером в Афинах.
— А от кого приглашение?
— От одного старого знакомого, — тихо сказала Лидия.
— От Стюарда Морриса? — догадалась Джинни.
Лидия залилась краской, потом резко побледнела.
— Да, но он никогда... Я никогда... Он, наверное, и не помнит меня... — пробормотала она.
— Он же прислал тебе приглашение.
— Да, но...
— Эти выставки бывают довольно милые, — подбодрила ее Джинни. — И вообще, иной раз очень полезно встретить предмет былой любви. Во всяком случае, тебе стоит побывать на этой выставке.
— Филипу это не понравится.
— При чем тут Филип? — Джинни вновь почувствовала раздражение. — Он тебе брат, а не сторож!
Лидия поморщилась:
— Я знаю. А вот Филип, может, и не знает.
— Ты потом ему все расскажешь, — предложила Джинни.
— То есть просто взять и пойти? А если что-нибудь случится?
— Что может случиться? Ты взрослая женщина, и у тебя хватит ума не бродить по темным переулкам.
Лидия медленно кивнула.
— Да, конечно...
И вдруг счастливая мысль пришла ей в голову:
— Джинни, давай поедем вместе!
Джинни растерялась:
— Я-то тут при чем?
Но Лидии все больше нравилась эта идея.
— Когда ты говоришь, кажется, все очень просто, но, когда я думаю, как я сумею это сделать, все становится таким невообразимо сложным...
Джинни вдруг подумала, что это не такая уж плохая мысль. Если она поедет в Афины, то весь день не увидит Филипа. И это поможет ей забыть прошедшую ночь.
— Мы могли бы взять детей и няню, — оживленно продолжала Лидия. — Сейчас вы едем, днем пройдемся по магазинам, а вечером сходим на выставку.
— Ну хорошо.
Лидия просияла.
— Чем это ты так довольна? — раздался голос Филипа.
У Джинни упало сердце. Она уставилась в пол, пытаясь взять себя в руки.
Филип посмотрел на ее опущенную голову, на испуганное лицо Лидии.
— Что я такого сказал?
Женщины не ответили.
Филип подошел к Дэймону и погладил его по головке. Потом взглянул на Джинни, невольно задержав взгляд на ее губах. Они чуть блестели от помады. Ему очень захотелось поцеловать ее и узнать, отличается ли их вкус сейчас от того, каким он был ночью. Он бы целовал ее до тех пор, пока на ее губах не останется и следов помады.