Целый год он лез ночами на стены — казалось, дали бы ему стену, огромную железобетонную стену, и сказали: проломи ее головой, и ты все сможешь вернуть, и он бы, обретя цель, бился в нее, бился, до тех пор, пока бы не проломил. Или не разбил себе голову.
Миллион раз он давал себе обещания забыть ее. Он педантично вспоминал все ее промахи, все недостатки, неудачно сказанные слова, которые можно было принять за желание обидеть, унизить. Выжигал из сердца любовь каленым железом. Но вот она пришла и сидит рядом с ним, и все чувства — корявые, хромые — снова оживают в нем, наполняя его.
— Да, да… — подтвердил он неизвестно что, не слушая, но чувствуя, что она ждет ответа.
— Ай, ты все такой же, — протянула она разочарованно.
— Что? — испуганно напрягся он.
— Хотя бы спроси меня, зачем я тебя пригласила встретиться.
Ему и в голову не пришло спрашивать о таком. Целый год он маялся, мучился, боясь признаться себе, ждал ее звонка. Целый год он пытался понять, что он сделал не так. Ведь каждый день, пока они были вместе, он щедро, с избытком отдавал ей себя. Для нее он пытался быть самым лучшим, самым сильным. Он брался за все сразу: писал стихи, с закрытыми глазами рисовал экипировку любого воина любой армии Второй мировой, ходил в секцию рукопашного боя, читал книги. Заманивал ее во время прогулок в самые опасные районы, мечтая только об одном — чтобы на них напали и ему пришлось биться за нее.
Не умея, не зная, что всему, и любви — в первую очередь, нужно учиться. Боясь, что она сочтет его недостаточно “крутым”, он пытался возможно больше вывалить на нее. И ему не приходило в голову, что она — такой же человек со своими особенностями и талантами. Он так и не сумел остановиться и попытаться разглядеть, а кто, собственно говоря, она — его любимая девушка? Чего она хочет, о чем мечтает, чем живет?
Любовь — это не упорная борьба, когда ты изо всех сил стараешься пусть не истребить, но хотя бы склонить противника на свою сторону. Любовь всегда предполагает жертву. И это не время, не деньги — это отказ от собственного “я”. Когда ты бесконечно отступаешь и отступаешь, сдаешь свои с таким трудом завоеванные территории. И этому надо учиться — долго, трудно, мучительно.
Вместо этого Андрей снова чувствовал себя победителем: ее звонок казался ему закономерным, как обязательная награда за то, что он оказался способен простить ей ее ужасное предательство — отношения с другим.
— Ты меня слышишь? — она потрясла его за плечо. — Как ты думаешь, зачем я тебя позвала? Я ведь тебе не сказала самого главного.
“Держи себя в руках, — мысленно скомандовал себе Андрей, — еще не хватало показать ей свою радость. Хочет, небось, снова предложить встречаться. Конечно, все познается в сравнении. Надо помучить ее немного, не соглашаться сразу…” А вслух сказал:
— Ну что там у тебя?..
— Я замуж выхожу.
И мир померк.
Его, Андрея, планеты больше не было — гриб ядерного взрыва встал над ней, ударная волна смела все подчистую, и тучи радиоактивного пепла заслонили солнце.
— Але, братан, ты че зашухерился? Тащи обещанное! — рявкнул Колян из телефонной трубки. — Я этого п…дора замочу на хрен.
— Что? — все никак не мог сообразить Андрей. — Кого?
— Да этого… — трубка долго и грязно материлась, — будет знать, как бабу у меня уводить.
— Ты же говорил, конкуренты наехали на тебя из-за бизнеса — припугнуть надо?
— Какие на хрен конкуренты! — Колян и забыл, что не смог тогда признаться брательнику, что вся война затевается из-за девчонки, которая предпочла его другому. — Я чисто его тачку выследил. Рванем так, что его яйца на тополе повиснут.
Андрей шел по городу — по бескрайней пустыне бесплодной выжженной
земли — один-одинешенек, и не было у него больше ни родных, ни друзей, ни любимой женщины, только моторизированная броня, пробиваемая разве что из ДОБАВИТЬ! и то если в упор. И выжигающая все ненависть плескалась в нем пополам с ледяным равнодушием.
“Все они — дряни, все они одинаковы! Колян — дурак: надо дождаться, пока они оба сядут в машину, и тогда рвануть”.
Вот так, вся его свобода, вся независимость закончились, едва его поманили пальчиком, показали конфетку… И он ненавидел себя за это.