Майкл доверчиво прижался к ней, чувствуя прохладу льняной юбки, и приготовился слушать. Мэри Поппинс мельком взглянула на детей и снова устремила свой взгляд в далёкую даль. Густая тень от шляпки падала ей на лицо, и не разобрать было, улыбнулась она или недовольно поморщилась.
— Да-а, день за днём… — раздумчиво начала Мэри Поппинс, и в непривычно мягком, тёплом голосе её не было ни одной стальной нотки. — День за днём сидела она на лугу в окружении своих гусей, от нечего делать расплетая и заплетая косу. Иногда она срывала ветку папоротника и обмахивалась им, как веером, воображая себя женой Лорд-канцлера, а то и вовсе принцессой.
Она сплетала из цветов венок, надевала его на голову и любовалась собой, глядя в зеркальную воду ручья. «Ах, — радовалась Пастушка, — глазки мои синие-пресиние — куда там луговым колокольчикам! А щёчки розовые, словно пёрышки малиновки! А уж ротик и носик — их и сравнить не с чем, такие они красивые!»
— Она прямо как вы, Мэри Поппинс! — воскликнул Майкл, опрометчиво оборвав её на полуслове. — Любуется собой…
Мечтательный взгляд Мэри Поппинс отвердел, и она свирепо посмотрела на наглеца.
— Я хотел сказать, Мэри Поппинс… — испуганно запнулся Майкл. — То есть я имел в виду, — заюлил он, — что ваши щёки розовые, как леденцы, а глаза… так и вовсе синее всяких там колокольчиков!
Взгляд её смягчился, на губах промелькнула довольная улыбка. Майкл облегчённо вздохнул, а Мэри Поппинс продолжала:
— Каждый раз, глядя на своё отражение, гусиная Пастушка жалела всех тех, кто был лишён этого прекрасного зрелища. Особенно ей было жаль пригожего Пастуха, который пас свиней по ту сторону ручья.
«Ах, почему я только снаружи простая пастушка? — сетовала она. — Была бы я на самом деле тем, чем кажусь, позвала бы Свинопаса. Но, увы, в душе я настоящая принцесса, и пастух мне не пара!»
И она с сожалением отвернулась. Вот удивилась бы она, если бы знала, о чём думает Свинопас!
А он тем временем тоже смотрелся в чистую воду ручья, любуясь своими смоляными кудрями, безупречным овалом лица и аккуратными ушками. Он искренне жалел каждого, кто не может полюбоваться на его отражение. Особенно жаль было ему гусиную Пастушку, которая и не ведала, что рядом с нею настоящий принц!
«Наверняка эта миленькая Пастушка просто умирает от одиночества», — думал Свинопас. Он исподтишка разглядывал её простенькое платьице, золотистую косу и вздыхал: «Она действительно прелестна. Если бы я на самом деле был тем, чем кажусь, то непременно заговорил бы с нею».
И он с сожалением отворачивался.
«Удивительное совпадение!» — скажете вы. Но это ещё пустяки. Так думали не только девочка-Пастушка и Свинопас, но и все обитатели этой страны.
Гуси, щипавшие не просто травку, а цветы лютики и оставлявшие на песке следы своих перепончатых лап, похожие на звёздочки, были убеждены, что они вовсе и не гуси, а кое-кто поважнее.
А попробовали бы вы намекнуть свиньям, что они всего-навсего свиньи! Да они бы вас на смех подняли!
То же самое было и с серым Ослом, который возил повозку Свинопаса на рынок. Не уступала ему и Жаба, жившая в ручье под гладким камнем. А уж что воображал о себе тот босоногий Мальчишка с игрушечной обезьянкой, вы и представить себе не сможете!
Каждый из них верил, что невооружённым глазом не заметить, какие они особенные и, может быть, даже великие!
Мохнатый и толстобокий Осёл полагал, будто он роскошный, изысканный и стройный скакун с блестящими боками и лаковыми копытами.
Жаба была уверена, что она маленькая, зелёненькая и весёленькая квакушка, но не простая, а настоящая царевна-лягушка. Она могла часами глядеться в прозрачную воду, нисколько не огорчаясь при виде своей безобразной внешности, выпученных глаз и сморщенной, бородавчатой морды.
— Такая я только снаружи, — толковала она.
Но хоть Жаба и верила, что она прекрасна, всё же быстра пряталась, когда на мостик являлся босоногий Мальчишка. Стоило ему заметить лишь край лапки несчастной Жабы, как он принимался свирепо выкрикивать:
— Готовьсь! По правому борту враг! Бутылку рому — и о-го-го тому, кто распорет ему брюхо!
Вы уже, конечно, догадались, что и Мальчишка считал себя не просто маленьким мальчиком. В глубине души он был настоящим пиратом, который тысячу раз бороздил моря и океаны, знает Магелланов пролив как свои пять пальцев, а имя и громкая слава о его жутких подвигах заставляют бледнеть самых бывалых моряков. За одно утро он мог ограбить дюжину кораблей и так ловко и хитро припрятать сокровища, что найти их не сумел бы никто на свете.