- Тому, кто его делает – он не нужен. Тому, кто его покупает – он также не нужен. Кто им пользуется – не знает о нём.
В ночи ярко полыхнули три звезды Закона, висевшие над самым горизонтом на востоке от нас. Гаул тоже заметил это. Я спросил:
- Каков твой ответ, смертный?
Багрянец окрасил темноту Исполнением. Облако стрел распороло ночь и пламя костров, неся мне смерть, как думали газаяры. Пока тонкие полупрозрачные стрелы северных эльфов ползли ко мне, оставалось время поразмыслить о том, каким боком тут подданные Кагарвеласа? Но этот вопрос можно будет задать ему лично немного позже. Лет через двести. Я вскочил на лапы, распахивая крылья во всю длину… Один хлопок серебра в ночи, и орудия смерти рассыпались невесомым прахом. А потом прыжок за грань света. Смертные бросились в рассыпную, но багрянец намерений выдавал их с головой. Их не смог бы спасти даже Гара – бог Хаоса. И кровь окрасила песок вокруг лагеря газаяров. Предсмертные крики украсили ночь. И их было ровно тридцать два. Не ушёл ни один из подручных самоуверенного данашшана. Я замер на миг – пора спросить ответ во второй раз. И я вернулся к кострам. Всё действо заняло каких-то пять минут. И вот мои лапы вновь ступили в круг света, в центре которого по-прежнему растерянно то ли лежал, то ли сидел мой наречённый мальчишка. И зелёное пламя затворяющего заклятия больше не жгло время его плоти. Увидев это, я почувствовал странное и непривычное облегчение. Ничего удивительного – не позволю моему Сердцу страдать. Только теперь я обратил внимание на то, что Гаул стоит в шаге от малыша, касаясь его горла остриём длинного ятагана. Холодная сталь бездушно пила тонкую струйку крови из ранки, оставленной слишком напористой рукой данашшана. Гаул Ибн Ферхад с завидной твёрдостью в голосе и мертвенной дрожью в душе, успевшей понять финал нашей встречи, сказал, наполнив тишину пустыни коротким багрянцем от руки к тонкой шее заложника:
- А ведь он тебе важен, Великий. Если хочешь, чтобы парень жил и дальше, ты выполнишь то, что я скажу.
Мальчишка испуганно смотрел на меня, боясь сглотнуть. Если бы не проклятый синий камень данашшана, он бы уже справился с ситуацией. Но без своей Сути парень явно чувствовал себя слабым и глупым. Дурак несмышлёный – вот кто такой моё Сердце. Я вновь улёгся на песок и положил голову на передние лапы, внимательно глядя на газаяра в белом. Тот довольно улыбнулся, обретая утраченную было уверенность в своих силах. Радуйся, смертный. Тебе пока рано следовать за своими товарищами. Судьба исполнилась не вся. Но это время придёт. Я знаю это так же, как и то, что…
- Всё будет хорошо, малыш, - прошептал я в сторону моего мантикора.
========== 5.Логайн. ==========
А ятаган в руках врага, приставленный к шее, аргумент каких поискать. Страшновато было даже лишний раз моргнуть – мало ли что. Но смотреть мне никто не запрещал. И я любовался Сфинксом. Великий Знающий казался божеством в переменчивом свете четырёх костров. Странное лицо, неподвижное и так похожее на человеческое, каменной маской белело на огромном львином теле, теряясь в дикой гриве, словно живущей своей жизнью. Серебряное кошачье тело десяти футов ростом в холке словно высекли из куска соли – искры так и бегали по короткой шерсти, даже на вид – мягкой и бархатной. И так захотелось дотронуться до этого великолепия, что я невольно чуть подался вперёд. Жёлтые глаза Сфинкса лишь моргнули, продолжая смотреть на того, кто возвышался за моей спиной. Ситуация сложилась странная и очень нервная. Клинок у моего горла – тому подтверждение.
Взгляд янтарных глаз крылатого льва с человеческим лицом вдруг приобрёл странную глубину. И Сфинкс прошептал, растрепав звуками языки костров:
- Я второй раз спрашиваю, смертный, дашь ли ты ответ? Ты знаешь, данашшан, что того, кто не даст ответа на загадку, я убью.
Газаяр за моей спиной нервно переступил с ноги на ногу, шевельнув ятаганом. По моей шее побежал новый ручеёк крови. Гаул хрипло ответил:
- Мальчишка тоже умрёт.
Сфинкс медленно расправил огромные крылья вверх и слегка в стороны, после чего вдруг подался на лапах вперёд и спросил, так и не разжав мертвенно-бледных губ:
- А ты хочешь уйти отсюда живым, смертный? Убей моё Сердце, и я расплету твоё тело по самым тонким жилам. И буду делать это так долго, как существует эта пустыня. Да будет так.
Пламя костров взвилось яростными столбами, разгоняя ночной мрак. Огонь подтвердил волю Великого Слуги богинь Судьбы. И Гаул тоже понял всё правильно. Его рука дрогнула, вгоняя сталь мне в шею ещё на несколько миллиметров:
- Тогда мне совсем нечего терять. Смерть моя неизбежна. Но лишь тебе решать – умру только я или мальчишка уйдёт вместе со мной.
Крылья Сфинкса медленно сложились. Янтарные глаза слегка прищурились. А потом лев Судьбы повторил свои слова, недавно сказанные в мой адрес:
- Всё будет хорошо, малыш.
Мир вокруг потеплел, словно южный ветер принёс в ночную пустыню дыхание далёких вулканов Марздока. Это тепло окутало моё растрёпанное тело одеялом странного уюта. Словно я всю жизнь ждал именно этих слов, а взгляда этих жёлтых глаз жаждал ещё до рождения на свет. В душе пушистым котёнком свернулось ощущение неизбежности и правильности происходящего. Словно этот странный Сфинкс имел полное право так со мной разговаривать, так смотреть и так прикасаться одним лишь взглядом. Каждый дюйм моей кожи затрепетал, впитывая новые ощущения. Как же мне захотелось увидеть этого зверя в человеческом обличии. И ещё сильнее – почувствовать его своими руками, прикоснуться… И ощутить его прикосновения. Дыхание сбилось, по спине пробежал мороз. А вокруг царила тишина ночи, дремлющей на песках.
Сфинкс медленно вздохнул и спросил, обращаясь к газаяру:
- И что же ты хочешь, смертный?
- Убей Ашшукафара Льдистого.
Глаза Знающего расширились, но явно не от удивления. Я совсем перестал что-либо понимать. Данашшар требует смерти своего Пророка?! Вот уже двадцать лет во главе Охотников стоит этот самый загадочный Льдистый. Никто никогда его не видел – даже самые верные данашшары. И вот здесь, посреди пустыни на краю света, смерти Пророка Исправления требует не кто-нибудь, а Охотник в белых одеждах – тот, кто вхож в высшие круги ордена, кто имеет право и возможность одним мановением руки свергнуть с трона короля средней руки. Ничего не понимаю! А вот Сфинкс, судя по всему, ждал слов Гаула. Янтарь его глаз похолодел, а затем голос Сфинкса стылым туманом растёкся среди костров, заставив пламя съёжиться почти до углей:
- Да будет так, смертный. И в третий раз спрашиваю тебя – дашь ли ты ответ на мой вопрос? Ты знаешь, что от этого зависит.
Мысленно я продолжил фразу. От ответа зависело, останется газаяр лежать в песках растерзанным трупом или же покинет земли Великого целым и невредимым. Данашшар резко отвёл от моей шеи клинок, отчего я почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение. И даже рискнул откатиться от человека к ближайшему костру. Жару я уж как-нибудь перетерплю. Лишь бы от этой стали подальше. Показалось, что клинок по прежнему кусает глотку. Гаул Ибн Ферхад Ибн Аллушад гордо выпрямился и вложил ятаган в ножны. Надо отдать ему должное – выглядел Охотник спокойным и уверенным в своих силах. Белый кафтан, белая чалма, белый платок на лице, всё белое – даже сапоги с загнутыми носами. Мужчина сложил руки на груди и надменно ответил Сфинксу:
- Ты обещал, Великий. И я дам ответ. Здесь и сейчас.
Данашшар вдохнул полной грудью прохладный воздух ночи, закрыл глаза и сказал:
- Не знаю, Великий.
Испугаться я не успел, даже увидеть не смог то, что случилось дальше. Лишь серебряная молния сверкнула в свете пламени. И газаяр медленно повалился на песок, буквально распотрошённый чудовищными когтями крылатого льва. Меня тут же вывернуло наизнанку. Одно дело – честно проткнуть врага мечом или жалом хвоста. Другое – разделать как куропатку на бойне. А где-то рядом раздались тяжёлые шаги. Сфинкс подошёл к телу данашшара и принюхался. По-другому не скажешь, при том, что выглядело это довольно дико с его человеческим лицом. Я, словно парализованный, смотрел, как огромная лапа провела когтями по изувеченному телу, раздирая одежду. Сфинкс довольно фыркнул и мягко выкатил на песок волшебный сапфир. Сердце в моей груди зашлось бешеным стуком. Стоит эту штуку разрушить, и я снова стану полноценным! А Сфинкс творил нечто совершенно странное. Его лицо вдруг зашевелилось, словно клубок змей и расплелось не хуже какого гобелена. Нити убрались в гриву, открыв моему взору второе лицо – теперь живое и бесконечно холодное в древней надменности. Лев Судьбы опустил носатое лицо к камню и громко рявкнул на него. Удар ветра мгновенно погасил пламя костров, а меня снесло на метр в сторону, опрокинув через кострище. В обрушившейся темноте сапфир начал светиться глубокой прозрачной лазурью. И пламя это набирало силу с каждой секундой. Скоро я уже не мог смотреть на камень. Пришлось отвернуться, уставившись во все глаза на собственную тень, рухнувшую на голубую гладь песка. А потом сзади раздался стеклянный взрыв. Небо кувыркнулось, рассыпавшись на осколки.