Отплёвываясь от песка, набившегося в рот, я замер, стоя на коленях и опираясь ладонями на песок. В ушах дребезжал звон, а каждая жилка в теле дрожала, обещая порваться вот прямо сейчас. Всё-таки для меня такое изобилие событий чересчур. Хорошо, хоть бандиты стали кормом для пустынных коршунов… Сильные руки буквально оторвали меня от земли, развернули и прижали к тёплому крепкому телу. Уткнувшись носом в бархат обнажённой кожи, я вяло взбрыкнул. Но спаситель и не подумал отпускать. Лишь крепче прижал к себе и проговорил где-то над макушкой:
- Ты всегда будешь со мной, моё Сердце.
И столько самоуверенности и непробиваемого апломба было в этом баритоне, что я мгновенно взбесился. Не ожидавший отпора от такого малька, как я, Сфинкс, а больше это не мог быть никто, расцепил руки. Я отскочил от него на несколько футов и в бешенстве прошипел:
- Совсем охренел? Я тебе не вещь, чтобы так нагло мной владеть.
А сам уставился на своего спасителя, впадая в священный ступор. Мужчина, застывший под светом луны, казался миражом. Почти семь футов ростом, худощавый, с бесконечно идеальным сложением тренированного тела – воин из воинов. Искрящиеся серебряные волосы гривой спадали на плечи и ниже, прядями стекая по спине, плечам и груди, почти достигая… Я мучительно покраснел и отвёл взгляд. Будто я не видел обнажённого мужского тела! Но это было просто не передаваемо – жар волной прокатился от лица к животу. А ещё ниже моё тело почти с болью отозвалось диким желанием обладать, здесь и сейчас. Сфинкс всё так же равнодушно окинул взглядом меня и усмехнулся, дойдя до моей восставшей плоти. После чего желтоглазый проворчал:
- Ты мой, мальчишка. Твоё тело знает это. Прими и ты, как свершившееся. Ты моё Сердце, а я твой повелитель.
В моей одурманенной голове туман желания успел занять ещё не все уголки. И я насмешливо ответил:
- Чтобы быть повелителем, надо познать подчинение. А ты знаешь, что такое – склониться перед кем-то?
Среброволосый посмотрел на меня долгим странным взглядом, от которого даже притихло моё плотское желание. Лицо Сфинкса заледенело. Он глухо сказал:
- Ты будешь моим, мальчишка.
- Мне вообще-то сорок пять, - усмехнулся я, - Почти.
- Смирись, - желтоглазый шагнул в мою сторону, не оставляя мне сомнений в своих намерениях.
Происходящее больше не напоминало нечто развесёлое. С неприятным ощущением в груди пришло понимание – он твёрдо намерен добраться до меня, не взирая ни на что. Я принялся отступать, лихорадочно придумывая, чтобы такого сделать. А потом ощутил свою Суть. И молниеносно призвал морфу. В чёрном чешуйчатом теле трёхметрового зверя я почувствовал себя намного увереннее – расправил обсидиановые крылья, вскинул над собой хвост с ядовитым жалом и зашипел, предупреждая Сфинкса, что пора остановиться. Желтоглазый усмехнулся. А я в полном отчаянии застыл. Если он перекинется в своё Естество, мне хана – и мы оба это знали. Но лев Судьбы лишь ещё раз улыбнулся и уселся на песок, вытянув красивые ноги, завёл руки за спину и застыл, уперевшись ладонями в песок. Он запрокинул лицо к небу и сказал:
- Побудь со мной, моё чёрное солнце… Пожалуйста.
Я вздрогнул всем телом и сбросил суть, возвращаясь в человеческое тело. Сфинкс мягко качнул головой, заставив серебро своих волос засветиться в лунном свете. А потом пристально посмотрел мне в глаза. И там, в этих опалесцирующих янтарях, таяли последние нити горькой дымки каких-то воспоминаний. Сфинкс, уже намного тише, добавил:
- Я так долго ждал тебя…
========== 6.Джеллах. ==========
Парень сразу напрягся, глянул исподлобья и сказал:
- Какой я тебе малыш? Мне сорок пять лет.
Я внутренне скривился и ответил, сохраняя новую маску на лице:
- Для того, кто прожил на свете больше тысячи лет, ты совсем ребёнок.
И вспомнил, как то же самое мне обронил надменный красноволосый эльф. И было это как раз тысячу с небольшим лет назад, ещё до пророчества. Брат Кагарвеласа, Вечного Князя Лесов Охаланны, надменный Вакараниаль Призрачный. Прекрасное олицетворение всей невысказанной красоты подлунного мира. Эльф, которого я в своё время оставил умирать под сводами восточного крыла Охаланны. Жив ли он ещё? Ночной ветер сдул призраки минувших лет. И я вновь посмотрел в небо, где мерцающие души аггелов трудились, не покладая рук и крыльев, чтобы удержать свод на предназначенном ему месте. И лишь праведность людей на земле позволяет им перевести дух в бесконечной войне с шайтамонами. И когда с неба падает горящая звезда, все мы понимаем, что это – или погибший в борьбе аггел, или кусок небосвода, отколотый неправедным делом человеческим посреди лесов или морей, гор или болот, песков или пещер…
Надо было как-то разговорить мальчишку, чтобы он хоть немного раскрылся. Подчинение и слияние требует контакта душ, пусть даже минимального. А крохи доверия никаким нахрапом не вызовешь. Придётся поговорить. Ну и ладно. Времени у меня много. Тысячу лет ждал, что теперь какие-то минуты? Я постарался, чтобы голос звучал как можно естественней:
- Тебя как зовут? Кто ты и откуда? И главное – куда направляешься?
Надо же, сорок пять лет, а нормально общаться так и не научился. Хоть и три таких школы за плечами. Всё-таки двуликие медленно взрослеют. Парень немного растерялся от моего интереса. Явно ждал чего-то другого. Это было даже забавно. А его взгляд, чёрный и очень даже ощутимый. От энергии, закипевшей в моём теле, даже песок стал нагреваться. Ясное дело, он заметил повышенный интерес некоей части моего тела к жизни, покраснел и сбивчиво ответил, спешно переведя взгляд на что-то за моей спиной:
- Логайн я, сын мэтра Захарии Фоальгора, двуликого из Дома Сулигов. Мы живём в купеческом квартале Фарантеллы, портовой столицы Афалы. Туда и плыл на галеоне. Да вот на берегу оказался.
Я ненадолго задумался, сопоставляя в голове кое-какие свои видения и все эти события, а потом спросил:
- А откуда плыл?
- Да из хальбинского Лэрдона, - пожал плечами парень и зябко поёжился. Очень хорошо, просто замечательно. Я похлопал левой рукой по песку рядом с собой:
- Садись рядом. Вместе теплее будет. Скоро уже утро и придёт самый сильный холод. Или, может быть, поищем одежду тебе?
- А ты? – удивился Логайн. Я почти заурчал от удовольствия. Моё Сердце проявил заботу. Он готов раскрыться. Да и чему тут дивиться? Если он предназначен мне судьбой, то его должно тянуть ко мне с необоримой силой. Вновь в груди затлело дикое желание схватить это тонкое тело, сжать и вдавить, впитать, слиться с ним воедино. Чтобы поглотить, подчинить, обрести, наконец, цельность. Но время ещё не пришло. Рано… И я вздохнул, с трудом изгоняя из обезумевшего тела жажду, рвущую на части. Пробормотал, изогнувшись всем телом, словно сытый лев:
- Я тут дома, малыш. Давно привык.
И посмотрел на мальчишку, откровенно разглядывая с макушки до пальцев на таких тонких чувственных ногах. Дыхание словно обрезал ятаган Смутительницы Намерений. Но новый глубокий вздох отогнал пламя желания на задворки воли. Парень так и не заметил моей борьбы с самим собой. Уселся рядом на песок, повозился, а потом вдруг прижался спиной к моему торсу, щедро отдавая бесконечно уютное тепло молодого обнажённого тела. Всё-таки моё терпение не безгранично. Руки порывисто обхватили мальчишку и притянули к груди. Ло, как я уже обозвал его про себя, дёрнулся было отодвинуться, но тут же притих, впитывая бархатный жар моей Сути. Склонившись к чёрной макушке, на которой в свете луны был виден каждый волосок, я дунул на непокорный хохолок неровно стриженных волос и спросил: