Опять пошел дождь, холодный ветер собирал надо мной настоящую тучу. Марк сказал:
– После нашей свадьбы она ужасно… терзалась – вот лучшее слово, которое я могу подобрать. По-видимому, её мучили вина и страх. Иногда она обращала его даже на меня. Должно быть, это очень глубоко сидело в её сознании, потому что она без конца повторяла, что мне вообще не следовало на ней жениться. Я думаю, то, что она призналась мне во всем недавно ночью, является прямым следствием визитов к психоаналитику.
Ну и хитер же он! Но Уэстерман не попался на удочку.
– Все ли ты знаешь о её прошлом, Марк? Она с тобой до конца откровенна?
– Она стала более откровенной. Ее родители рано умерли, и воспитывалась она ужасно.
– Имела судимости?
– Нет, насколько я знаю. Я постарался обстоятельно её расспросить.
– Ну ладно, это мы проверим. Она не знает, зачем ты меня пригласил?
– Пока нет.
По окну опять пробежала тень. Уэстерман принялся ходить из угла в угол.
– Знаешь, что меня действительно беспокоит в твоей истории, и что насторожит моего преемника? Ведь все кражи были подготовлены самым тщательным образом. Это тебе не девчушка на кассе, не устоявшая перед шелестом купюры. Ведь в каждом случае твоя жена устраивалась на работу под чужой фамилией. То есть заранее готовилась к преступлению.
– Я же говорю, у неё не в порядке с психикой.
– Из-за чего? Были причины?
– Пока не знаю. Возможно, скажет психиатр.
– Скажи, Марк, ты не обманываешь сам себя?
– На этот риск мне приходится идти.
– Но вряд ли полиция станет рисковать с такой же готовностью.
– Знаю, но ведь сегодня я говорю с вами, как со старым другом.
– И именно как друг я стараюсь помочь тебе взглянуть на положение открытыми глазами.
– А вы считаете, я ничего не вижу?
– Не знаю. Возможно, и не видишь.
Похоже, оба замолчали, чтобы успокоиться.
– Слушайте, Хэмфри, если бы вы оказались в моем положении и были уверены, что факты таковы, как я их изложил. Что бы вы сделали?
– У вас есть только два выхода. Самый простой – прийти с женой в наш полицейский участок. Инспектора Бреворд очень разумный и культурный человек; и пусть твоя жена сделает чистосердечное признание. Одновременно объясни, что ты готов вернуть все деньги. Ей предъявят обвинение в обычном порядке, вызовут к судье, который либо рассмотрит дело в сокращенном виде, либо, если потребует обвинение, вынесет дело в суд. В любом случае найми первоклассного адвоката, пусть он нажмет на все смягчающие вину обстоятельства, а их немало: добровольное и чистосердечное признание, явка в полицию с повинной, готовность вернуть все украденные деньги, глубокой и искреннее раскаяние подсудимой, молодой, только что вышедшей замуж женщины, первая судимость и так далее. Все это прозвучит совсем неплохо. Если попадется порядочный судья, а среди них большинство будут только рады возможности показать свою человечность, – твою жену, признавшую себя виновной перед законом, призовут соблюдать общественный порядок и сразу же освободят.
– Сколько у неё шансов?
– Ну, думаю, больше пятидесяти. Но если к тому времени она ещё окажется в положении, я бы поставил один к четырем, что до приговора вообще не дойдет.
Я шевельнутся не могла от холода.
– Но дело получит огласку, – сказал Марк. – И все переживания, связанные о судебным процессом… Какой ещё есть выход?
– Без явки в полицию… Но это гораздо сложнее. Нанести частные визиты в каждую из трех фирм, которые лишились своих денег, выразить глубокое сожаление по поводу неприятностей, которые она на них навлекла, показать её искреннее раскаяние и так далее, и так далее, и во время этого разговора вручить им чек на украденную сумму и попросить в качестве особого одолжения, чтобы они отказались от своего обвинения в полиции.
– Мне это кажется не так страшным.
– Может быть, но понадобится немалая ловкость. В первом случае ты будешь зависеть от решения одного человека – судьи, которому попадет её дело. Это рискованно, согласен; он может посчитать нужным наказать её в назидание другим; но такой риск я бы пошел. Во втором случае ты будешь зависеть от трех советов директоров. Если они честные люди, то возьмут деньги и закроют дело, хотя могут возникнуть затруднения. Но если среди директоров попадется хоть один мстительный тип, тебе нечего будет возразить, когда он скажет: «Благодарю вас, деньги я, конечно, возьму, но обвинения своего не сниму. У нас были такие расходы и такие неприятности, и ради других людей, ради наших клиентов, ради всего нашего предприятия мы должны наказать эту женщину, чтобы другим неповадно было». На свете много моралистов. А если так случится, твоя жена предстанет перед судом, и ни нам, ни судье не удастся её отстоять.
– Есть ещё проблемы?
– Она наверняка в розыске. Фирмам придется обращаться в полицию с просьбой отозвать постановления на её арест. Но захочет ли полиция их изъять?
– Могут не захотеть?
– Полицейские призваны выполнять свой долг, и они отвечают перед обществом, не забывай. Они могут отказаться изымать свои приказы об аресте, поскольку речь идет о соблюдении закона… Хотя в конце концов, я думаю, они все же согласятся, когда пройдет некоторое время.
Я промокла насквозь и стучала зубами.
– Спасибо, Хэмфри, – произнес Марк. – Мне нужно все обдумать и посоветоваться с ней. Что бы я ни сделал, это возможно только с её полного согласия.
– Есть, правда, ещё один момент.
– Я понимаю, что вы хотите сказать.
– Уверен, ты заранее подумал, что заводя этот разговор, делаешь меня соучастником умышленного сокрытия преступления. То, что я уже не занимаю официального поста, не имеет значения. Если я ничего не предприму, то буду виновен, что не сообщил о преступлении – и ты, конечно, тоже.
– Что вы предлагаете?
– Ну это дело терпит. Я, разумеется, сохраню наш разговор в строжайшей танце. Но если ты пообещаешь мне, что примешь решение в ближайшие несколько недель…
– Я так и собираюсь сделать, – сказал Марк.
Я вернулся в дом, миссис Ленард стала причитать, как я промокла, и продрогла до костей, и что у меня с платьем! Я сказала, что Фьюри плохо себя чувствует, и я думаю пригласить утром ветеринара, но все равно не следует говорить мистеру Ротлэнду, что я промокла, пусть она просто извинится за меня перед обоими и скажет, что у меня разболелась голова и я пошла спать.
Я поднялась наверх, сорвала мокрую одежду, бросилась ц ванну и пролежала в ней несколько минут, стараясь совладать с нервами и собраться с мыслями. Но даже теплая вода не помогала. Я не могла успокоиться. Завернувшись в полотенце, я отправилась в спальню и в зеркале увидела свое отражение: полуголая фигура с мокрыми волосами и слишком большими для этого лица глазами. Лицо словно съежилось.
Мне нужно уехать. Вот решение всех вопросов. И другого выхода теперь не оставалось. Я достала чемодан; он был почти пустым, остались только купальная шапочка да масло для загара, которые я не вынула после Майорки.
Взревел мотор автомобиля. Значит, Уэстерман уехал. Что, если он нам не поверит и сегодня же позвонит инспектору?
Я принялась паковать вещи. Потом остановилась. Нет, так не пойдет. Я не смогу уехать сегодня. Слишком поспешно.
Я захлопнула чемодан, закрыла его и запихнула обратно в шкаф. В дверь постучали.
– Кто там?
– Марк.
– Минутку. – Я задернула шторы и накинула халат. – Входи.
– Уэстерман только что уехал. Ты здорова?
– Да, просто разболелась голова.
– Что случилось?
– Ничего не случилось.
– Ты очень бледная.
Марк окинул взглядом комнату и увидел мое платье.
– Где ты промокла?
– Ходила проведать Фьюри.
– Без плаща?
– Да.
– Ты слышала, о чем мы говорили?
– Да. – Я села на кровать, она так заскрипела, словно я стала вдвое тяжелее.