– Да, спасибо, – кивнул Терри. – Хотя мне нужно будет пораньше выехать обратно.
Ужинали мы в столовой; там стояла совершенно новая мебель, которую я купила для этого дома, и, в отличие от других комнат, она не будила во мне никаких воспоминаний. Хотела бы я знать, отчего часы на кухне вызывали у меня такую ненависть. Никогда, видно, этого не вспомнить. Но пока я сидела и ковыряла в тарелке ветчину, вдруг живо возникло ощущение прикосновения к ногам грубой шерстяной ткани, когда меня подняли из постели и посадили на мужское колено. И тут же памяти всплыла ужасная драка, просто настоящее смертоубийство. Дрались папа с каким-то мужчиной…
– Ешь, милая, – уговаривала Люси. – Знай я, что будут гости, я бы что-нибудь испекла.
За столом почти не говорили. Никто не знал, насколько другие в курсе дела, и каждый боялся ляпнуть что-нибудь не то. Дядя Стивен с Терри затеяли разговор о подводной охоте.
– Марни? – Терри повернулся ко мне.
– Да?
– Почему бы тебе не поехать со мной?
– Куда?
– Если ты не против, я мог бы отвезти тебя домой.
Я ткнула вилкой кусок ветчины, но не подняла его с тарелки.
– Почему ты не хочешь, Марни? – спросил дядя Стивен.
– Чего не хочу?
– Чтобы мистер Холбрук отвез тебя домой. У тебя выдался трудный день, к тому же твой муж плохо себя чувствует, нужно быть рядом с ним. Наверное, он беспокоится. Мы с Люси тут сами справимся.
– Я не могу ехать домой.
– Ты могла бы приехать сюда ещё раз через несколько дней. Так будет лучше.
– Марк пока в больнице. Все равно я не могу ему ничем помочь.
Я ещё не договорила, но внутри словно вспыхнул свет. А почему нет? Вдруг оказалось, что больше всего на свете мне хотелось поговорить о Марком. Вернуться к нему и заполнить все пробелы в моих прежних рассказах. Приехать и сказать: вот я какая, вот что со мной случилось, вот от какого гнилого корня я происхожу; что удивительного, что я не соответствую твоим представлениям о женах?
Понимаете, на свете не было больше ни единого человека, с которым я могла бы так поговорить. Я не хотела возвращаться к нему навсегда – я просто хотела поговорить.
– Если ты уедешь сегодня вечером, – сказал дядя Стивен, – обещаю тебе, я лично прослежу, чтобы все здесь было в порядке. Я могу задержаться на несколько дней… – Он потер нос, посмотрел на Терри и осторожно продолжил: – Тебе, Марни, все равно тут больше не жить.
– Зачем ты приехал? – опять спросила я Терри.
– Но, милая, я думал, тебе нужна помощь.
– В самом деле?
– А ты полагаешь, я тащился в такую даль ради удовольствия? Я подумал: у Марни неприятности, Марк в больнице, так, может, я смогу помочь? Ну, признаюсь, никакой особой любви к Марку я не испытываю. А ты бы на моем месте как поступила? Но я не собираюсь носить камень за пазухой.
– И ты… отвезешь меня домой?
– Конечно. Но если ты не хочешь, оставайся. Мне все равно. Я просто предлагаю тебе по-дружески.
Я слишком устала, чтобы обдумать все основательно. В его словах чего-то не хватало, но сознание мое упорно не включалось. Я все ещё была слишком погружена в свои мысли.
– Или ты хочешь, чтобы я сделал что-нибудь другое? Как вы считаете, мистер Тревил? Могу я ещё чем-то помочь?
– Отвезите Марни домой. Я был бы вам за это очень благодарен… и уверен, она тоже.
Мысль вновь увидеть Марка была явным сумасшествием; но я уже не могла здраво рассуждать. Я хотела его видеть. Я должна была рассказать ему.
И все же я не призналась в этом сразу. Я досидела до конца ужина, потом пошла в спальню мамы и постояла там несколько минут; посмотрела на одежду в шкафу, на старый синий халат с пуговицами, обтянутыми шелком, на туфли – три пары, очень маленькие и все черные; и вдруг она показалась мне не порочной и преступной, а несчастной и жалкой. Все, что она делала, кроме, пожалуй, одного, вызывало во мне жалость: вся её ложь, её спектакли, её безумная гордость… Комната была пустой и холодной, в ней сохранялся слабый, застоявшийся запах гиацинтов и тления.
Спустившись вниз, я сказала Терри, что еду с ним.
Ночь стояла холодная, но ветер стих. Я поцеловала дядю Стивена и старушку Люси, пообещала вернуться через несколько дней, но в общем-то даже не думала это всерьез.
Мы стремительно мчались сквозь ночь. Я думала о том, что жизнь похожа на сумасшедший дом, где каждый скрывает свое безумие от остальных. И среди этих безумцев ты с трудом пробиваешься к другому человеку, который кажется тебе здоровым и разумным. Что я теперь и делала.
– Странно, знаешь, – заметил Терри, – я звонил тебе в среду, чтобы узнать, не прокатишься ты со мной куда-нибудь в пятницу вечером, – и вот мы едем, милая. Никто не знает, что ему выпадет.
Тут что-то щелкнуло у меня в голове и встало на место
– Как ты узнал, что моя фамилия Элмер?
– Дорогая, я всегда считал, что первый твой брак – выдумка. Вообще-то мне наплевать, но так и подмывало проверить, прав ли я. Поэтому я пошел в отдел регистрации, посмотрел запись вашего брака с Марком и обнаружил, что он женился на Маргарет Элмер, девице, приход святого Джеймса, Плимут.
– Понятно.
– Не хочешь рассказать?
– Нет, Терри, не сейчас.
– И Марк давно об этом знал?
– Почти с самого начала.
Терри присвистнул.
– Странный он человек. Словно флюгер, никогда не знаешь, в какую сторону подует.
– Дует не флюгер, а ветер.
– Защищаешь? Гораздо веселее, когда жена проявляет к мужу здоровый антагонизм. Зачем ты вообще вышла за него замуж, милая?
Зачем я вышла за Марка замуж? Я могла бы, пожалуй, ответить, но вот знаю я на самом деле, почему возвращаюсь к нему? Разве к мужчине возвращаются просто для того, чтобы объясниться? И как я собираюсь уехать после того, как объяснюсь?
– Прости, если это прозвучит несколько театрально, – продолжал Терри, – но Марк явно обрел над тобой какую-то власть. Ясно было, что он сходит по тебе с ума, и очень скоро стало ясно, что твоя милая мордашка на самом деле скрывает жгучую ненависть к нему. А одного этого достаточно, чтобы возбудить любопытство даже самого беспристрастного двоюродного брата.
– Да, Терри, наверное ты прав.
Если я терпеть не могла Марка, почему мне теперь хотелось его увидеть? Я изменилась? Или что-то изменитесь? Неужели колесики внутри меня закрутились в обратную сторону?
Но что бы со мной ни случилось, чтобы не заставило меня перемениться в чувствам к Марку, это нельзя было свести к какому-то одному событию, скажем, к открывшейся правде о маме. Нет, это результат всех последних недель. Тут и Роумэн, и Фьюри, и правда о маме…
– Ты не ответила, – напомнил Терри.
– На что?
– Ты его любишь?
– Кого
– Да Марка же, кого еще!
– Не знаю…
Господи, разве я не знаю? Конечно, я его не люблю, но зачем говорить об этом Терри? Его это не касается.
– А он тебя все ещё любит?
– Думаю, да.
Но любит ли? Что сделала ты, чтобы сохранить это чувство после того, как вышла замуж? Смотрела на него угрюмым узником, отказывала в любви, мешала, как могла, его намерениям, обманывала психиатра, пыталась сломать себе шею – себе и ему заодно. Почему он должен тебя любить?
Мы проехали Эндовер и свернули на дорогу к Ньюбери. Здесь движении стало более оживленным, и Терри пришлось следить за дорогой.
– Мне очень важно знать, любит ли он тебя, – сказал Терри.
– Почему?
– Ну, если уже нет, то какой смысл везти тебя обратно?
– Ты очень добр.
– Всем приходится иногда делать то, что положено.
Как Марк сказал мне однажды? «Я хочу бороться за тебя. Тут мы с тобой заодно». Конечно, я знала, зачем возвращаюсь назад. Если я найду Марка таким, каким оставляла, если он по-прежнему готов сохранить наш брак, тогда придется делать выбор. Марк никогда не согласится ни на что другое, и если я останусь с ним, придется позволить ему пойти к тем людям и попытаться откупиться.