Постепенно танцующие увлекаются и как бы забываются в этом монотонном танце. Они издают пронзительные дикие крики. Как мне поясняет Шурия, — этот танец называется «дабака», его исполняют бедуины у костров в пустыне. Танец этот — как бы традиционное выражение культа огня.
Кто-то говорит, что теперь надо показать мне танец живота. Поднимается Камнлия, отбрасывает шаль и, очутившись среди круга парней, извивается, как кобра, под аккомпанемент даблы.
Между тем наш катер плывет все дальше и дальше. Каир с его яркими неоновыми огнями остается далеко позади и расплывается в темноте. Всюду, куда ни кинешь взгляд, вода под сводом темно-синего неба.
Холод чувствуется все сильнее и начинает пронизывать нас до костей. Молодые друзья окружают меня тесным кольцом. Расспрашиваю их об учебе, быте и обычаях. Они много и охотно рассказывают о себе и своем учебном заведении.
Университет в Каире был основан в 1909 году и первое время находился в частных руках. В ведение государства он перешел только в 1925 году. В 1942 и 1950 годах открылись университеты в Гелиополисе, Александрии, Эйн-Хамсе; в 1957 году — в Асьюте. В общей сложности в египетских университетах учится более пятидесяти шести тысяч юношей и девушек. Наибольшее число студентов продолжает объединять Каирский университет. В этом году в нем учится около двадцати четырех тысяч студентов на семи факультетах (права, торговли и экономики, сельского хозяйства, философии, медицины, ветеринарии и технических наук). Кроме того, в Каире имеется Академия изящных искусств, где наряду с ваянием, рисованием, живописью и другими специальными дисциплинами преподается история искусства.
В Каирском университете наибольшее число студентов (шесть тысяч) изучает торговлю и экономику, а также право (четыре тысячи семьсот). В Академии изящных искусств обучается четыре тысячи триста студентов. Затем следуют медицина и технические науки.
Такое состояние дел обусловлено вовсе не отсутствием интереса к медицине и техническим наукам, а нехваткой помещений для мастерских и лабораторий. В Египте ныне повсеместно ощущается острая нужда во врачах и- людях с техническим образованием.
Будучи здесь впервые, я не могла оценить, какой большой шаг вперед был сделан именно в технике и медицине. Однако о прогрессе, особенно в последней области, рассказывали мне не только египтяне, но и живущие в Каире поляки.
На территории страны создана сеть эпидемиологических станций, которые ведут борьбу главным образом с широко распространенными глазными болезнями и туберкулезом.
Студентка третьего курса медицинского факультета Муфида с энтузиазмом рассказывает мне, что во время последних каникул у нее была практика на одной такой станции, созданной в захолустной деревушке в Верхнем Египте, около Луксора. Она занималась там в основном пропагандой гигиенических навыков. Открыто и без прикрас рассказывает Муфида о нищете и отсталости местного населения, о детях, которые спят вместе со скотом, об изнуренных почти круглосуточной работой женщинах, которые никогда не умываются и весь день носят с собой новорожденных младенцев, завернутых в свисающий с головы платок. Она говорит о людях, страдающих от туберкулеза, от постоянно гноящихся нарывов, о сотнях слепцов, которые потеряли зрение в результате трахомы, о психически больных и недоразвитых детях. Именно там, в самых нищих деревушках пустыни, в маленьких городках и в беднейших районах Каира или Александрии перед молодыми врачами открывается обширное поле деятельности.
Слушая взволнованный рассказ Муфиды, я вспоминаю «Дневник египетского врача», изданный в тридцатых годах нашего века. Хотя я читала эту книгу лет двадцать назад, она свежа в моей памяти. Я сравниваю положение этих молодых, воодушевленных своей профессией будущих врачей, для которых постепенно создаются лучшие условия плодотворного труда, с трагической борьбой автора той книги.
Автор «Дневника» многократно отмечал не только полное безразличие, но часто даже умышленное противодействие египетских и английских властей попыткам улучшить систему здравоохранения в Египте.
Когда я рассказываю об этом студентам, они подтверждают мое наблюдение. Молодое поколение египетских врачей и ныне вынуждено бороться с тяжелым наследием колониализма.
В нашу беседу с Муфидой включается стройный темноволосый студент политехнического факультета Каирского университета — Салех. И он был на практике в глубинных районах и принимал участие в реконструкции деревни, построенной из сушеного болотного кирпича. Рассыпающиеся, ветхие домишки по инициативе государства были заменены современными жилыми блоками, снабженными санитарными узлами. Там же были построены фильтрующие установки и резервуары с очищенной водой.
Вопросы общественного здравоохранения в Египте больше, чем в какой-либо иной стране, связаны с проблемой техники и строительства. Тысячи лет ведется в Египте непрерывная борьба за воду. Вода — это не только урожай. От ее количества и чистоты зависит и здоровье всего общества.
Наша группа растет. Каждый чувствует себя обязанным добавить какую-нибудь подробность и восполнить пробелы в моих знаниях о Египте.
Мустафа рассказывает о борьбе с неграмотностью. Число неграмотных в 1946 году составляло около девяноста двух процентов населения, а теперь упало до семидесяти. Центры борьбы с неграмотностью создаются в армии, полиции, исправительных учреждениях, тюрьмах. Государство ежегодно открывает около трехсот пятидесяти новых начальных школ, но, к сожалению, при огромном приросте населения Египта этого количества все еще недостаточно. В настоящее время в начальных школах учится более двух с половиной миллионов детей. Согласно планам правительства, до 1962 года в Египте должно быть открыто десять тысяч начальных школ.
Одновременно на территории всей страны быстро возникают педагогические лицеи. Мустафа, например, изучает историю и намерен стать учителем. В этом году он кончает учебу. У него очень хорошие отметки, и ему предложили заграничную стипендию. Все же он отказался, потому что решил сразу после окончания лицея уехать в окрестности Асуана и работать учителем в одной из местных школ. Он родился в тех краях и хочет посвятить свою жизнь пропаганде образования среди людей, которым оно наиболее необходимо. Муфида и Сикина, окончив медицинский факультет, также поедут в провинцию, потому что именно там ощущается в них наибольшая нужда.
Меня до глубины души волнует поведение и энтузиазм этой чудесной молодежи. Только Мухаммед бросает иронические замечания и высмеивает воодушевление своих коллег.
— Не удивляйтесь этому, он всегда такой., — говорит Камилия, а Сикина добавляет вполголоса:
— Мухаммед — сын богатого предпринимателя, буржуя и консерватора.
Когда началась война, он сразу же пошел добровольцем в армию и героически сражался. Он получил даже награду за храбрость, но не переносит, когда говорят об этом. Такой уж у него характер.
Оказывается, почти все присутствующие здесь египетские студенты, несмотря на юный возраст, участвовали в борьбе. Во время войны часто случалось, что пятнадцатилетние юноши, а нередко и девушки убегали из дому и добровольцами вступали в армию.
Среди окружающих меня студентов, кроме египтян, имеются сирийцы, ливанцы и юноши из Саудовской Аравии. Весь арабский мир высоко ценит образование, получаемое в египетских высших учебных заведениях. Поэтому в Египет стекается молодежь из всех соседних стран. Многие молодые иностранцы получают в Египте стипендии.
Шурия и его коллеги-сирийцы сердечно приглашают меня посетить в ближайшие дни их общую квартиру. Разумеется, торжественно обещаю нанести им визит. Теперь же прошу их исполнить какой-нибудь сирийский танец или песню, чтобы записать мелодию на магнитофонную пленку.
Они с радостью удовлетворяют мою просьбу. Вскоре у меня записан богатейший материал, так как все присутствующие египтяне и иностранцы толпятся вокруг меня, предлагая напеты свои национальные мелодии. Есть среди них тоскливые и поэтические песни Ливийской пустыни, лихие и порывистые танцы горцев Ливана, прерываемые характерными окриками песенки сирийских пастухов. Один египетский студент изумительно пародирует призывы муэдзина.