— Как жил, так и буду, — ответил я.
— Будет он! — продолжал доктор. — Ты, парень, лучше вот что скажи: река с голубого ручейка начинается, а дружба с чего?
— С улыбки? — вспомнил я песенку из детского мультика.
— С поллитры, — рассмеялся доктор. — Запомни хорошенько: с поллитры и ни с чего другого. Посидели, бутылочку раздавили, «за жизнь» поговорили — и друзья навеки…
А ведь ничего я тогда не понял. Жизнь продолжалась, впереди меня ждал диплом и первые, не слишком уверенные самостоятельные шаги. Так что эта история не то, чтобы забылась — просто со временем стало не до неё. По-настоящему я вспомнил о ней только сейчас, без малого через год после того, как встретил Полину.
— Простите!.. Вам плохо?.. Я могу чем-то помощь?..
И почему мне везёт на приключения именно в такую, раннюю осень, когда ещё не чувствуется, что это осень, когда ещё вполне по-летнему тепло? Работа в авиакомпании, пусть и в наземной службе, имеет свою специфику. Взять хотя бы выходные, приходящие не на те дни недели, что у прочих граждан. Вот и тогда — воспользовавшись тем, что в будни не бывает много народу, мне захотелось прогуляться. Съездить на Воробьёвы горы, пройтись по набережной, полазить по узким тропинкам над рекой. Заодно и посмотреть на Москву с той самой точки, с какой на неё, возможно, когда-то смотрел сам Наполеон.
Так я и поступил — погулял, полазил, посмотрел, приплыв туда на кораблике, словно с родителями в детстве. Словом, я провёл тогда замечательный день, и всё, что мне оставалось — сесть на метро и, проехав через полгорода, оказаться в маленькой двухкомнатной квартире, которую вот уже с полгода с гордостью называл своей. Дома меня ждала статья, заказанная и даже частично оплаченная «Палеонтологическим журналом», и чтобы закончить её в срок, следовало поторопиться. Утром — снова на работу. Как любил говаривать мой бывший начальник: «самолёты — не люди, они ждать не могут…».
Вместо этого, подняв сумочку, я осторожно коснулся худенького плеча.
— Уйдите! — жалобно всхлипнула девушка.
Я молча развернул её лицом к себе. Грубо развернул, откровенно говоря, может и не следовало так. Помню, как в ту, самую первую минуту она показалась мне некрасивой. Впрочем, слёзы и горе никого не красят. Округлое, раскрасневшееся от плача «крестьянское» лицо, спутавшиеся чёрные волосы над высоким лбом — кудрявый лён… Несколько минут мы молча смотрели друг на друга — а потом она ткнулась мне в грудь и разрыдалась уже по-настоящему. Я гладил её по волосам, то и дело повторяя: «Ну что вы… в самом деле… пожалуйста, не надо…», одновременно пытаясь сообразить, что же мне теперь со всем этим делать?
Полуобняв, я повёл её вниз — в маленькое грязное кафе на пристани, продуваемое всеми речными ветрами, с хмурой толстой тёткой за стойкой. Зато здесь были столики на двоих и здесь, на наше счастье, никого кроме нас не было.
Здесь мы и сидели, причём довольно долго, потому что сначала она очень долго плакала. Затем деликатно высмаркивалась, смотрелась в зеркальце и причёсывалась — приводила себя в порядок. Долго извинялась, сообразив, что перед ней — совершенно незнакомый человек. Снова плакала, рассказывая незамысловатую историю девушки из провинции, приехавшую поступать в Университет. Я сидел, слушал… Ну и наивное вы, девушка, существо. Разумеется, мы, мужчины — не ангелы. Но и вам так подставляться тоже глупо. Это кто же такого ребёнка одного через полстраны отправляет? Знакомых бы каких-нибудь нашли…
Был уже вечер, когда мы гуляли по набережной. Её сумочка была у меня в руке, а другой я крепко сжимал тоненькие пальчики. Сверху нас прикрывал косогор, внизу несла волжские воды Москва-река, время от времени захлёстывая набережную, если мимо проносился скоростной катер. Проплывали кораблики — на одном играла музыка, на палубе кружились в танце пары. Полина уже не плакала, но иногда подносила к глазам мой носовой платок.
— Спасибо вам, Анатолий! — наконец, сказала она. — Большое вам спасибо, но я пойду…
— Куда? Обратно в общежитие?..
Она улыбнулась. Улыбка была кислой и вымученной.
— Я понимаю, но… Понимаете, мне просто больше некуда идти. Ещё раз большое спасибо за всё…
На самом деле всё было не так уж плохо. Можно было обратиться к моей последней квартирной хозяйке, за известную плату готовую приютить заплутавшую в жизни студентку. Можно было бы позвонить родителям, отношения с которыми только начали налаживаться. Можно было обратиться к кое-кому из друзей. Словом, вариантов было несколько, пусть сложных и многоходовых, и я сам не знаю, как эти слова сорвались с моих губ: