И, разумеется, были здесь бокальчики. По два около каждого прибора - круглый и пузатенький, словно гриб на тонкой ножке и маленькая гранёная стопочка. Вот это уже совсем некстати, хотя... Взрослые же люди, разберёмся.
Нас с Полиной усадили под пальмой во главе стола, на стульях с мягкими сиденьями и высокими резными спинками. Сидим, словно король с королевой на тронах. По левую сторону, рядом с Полиной - папа и оба её братца. По правую, рядом со мной - мама и маленькая, полненькая, кругленькая как колобок, Полинина тётушка. Как я уже знал, семья у них большая - помимо упомянутой тётушки есть ещё одна и целых два дяди с жёнами и детьми. Впрочем, упомянутые дяди и вторая тётушка живут довольно далеко, в разных концах города - тогда как толстенькая тётушка живёт в этом же доме на первом этаже, и не пригласить её было бы невежливо.
Рассаживались долго. Шум, гам, разговоры... Выяснилось, что стульев на всех не хватает, и одному из братцев - старшему или младшему нужно идти за ними в другую комнату. Пока продолжалась вся эта неразбериха, я ощупью нашёл и чуть-чуть сжал тоненькие пальчики. Полина повернулась ко мне:
- Да?
- Так, просто, - ответил я.
Хотя на самом деле мне хотелось сказать:
"Просто люблю!"
Но вот, наконец, все сели. Поднялся папа и, вытащив откуда-то из-под стола пыльную пузатую бутыль с чем-то тёмно-красным, показал всем чуть ли не вручную, цветными карандашами нарисованную этикетку со своим и жены портретом и шутливой надписью, а потом долго возился с пробкой, запечатанной настоящим сургучом. Открыл и стал наливать - всем, включая младшего из братьев, которому, правда, налил всего лишь капельку. И, разумеется, мне - прежде, чем я успел протестующее протянуть руку. Затем, водрузив бутыль в центр стола, где для неё, на выложенном салфетками блюде было приготовлено место, произнёс... Нет, не тост. И даже не речь, а самый настоящий рассказ о том, какая у него выросла дочь, как он рад её видеть взрослой, студенткой столичного Университета, невестой, и какой замечательный парень, её жених, приехал вместе с ней. Сказав, он поднял пузатый бокал на ножке, вся семья дружно встаёт и не менее дружно чокается.
Ну, и я в том числе. Подумал, что если этим всё обойдётся, то и ладно. Встал вместе со всеми, стукнул кромкой бокала о бокал старшего брата, о бокал тётушки... И, даже не подумав поднести к губам, снова сел, спокойно поставив бокал на стол возле тарелки.
Разумеется, не обошлось. Моё провокационное движение было замечено той самой пухленькой тётушкой.
- Эй-эй, молодой! - на всю комнату заверещала она. - Что же это ты? Такой молодой, да такой квелый. Выпить-то, выпить-то забыл.
"Значит, сейчас!" - подумал я. Самый, пожалуй, подходящий момент, чтобы раз и навсегда прояснить ситуацию.
- Сергей Юрьевич! Тамара Сергеевна! - сказал я, снова поднявшись. - Очень рад нашему знакомству и благодарен вам на тёплый приём. Но, чтобы между нами не возникло недоразумений, хочу сразу предупредить: я не пью спиртного...
- Толик! - ойкнула рядом Полина.
Когда я садился, показалось, что вокруг всё замерло. Только младший из братьев, наклонившись, что-то тихо шепнул на ухо старшему. Поднялся папа:
- Молодой человек! Анатолий... э-э... - кажется, он всерьёз раздумывал, не назвать ли меня по имени-отчеству. - Мы, уж извините, люди простые, и вы, как столичный гость, можете смотреть на нас свысока. Тем более, вкусов ваших мы пока не знаем, угодить вам не умеем... Но, тем не менее, сегодня вы - наш гость. А слово "гость" от чего происходит? От слова "угостить". И мы вас, как нашего самого дорогого гостя, как будущего члена нашей семьи просто обязаны угостить, причём самым лучшим, что у нас есть. Тем более, вы - молодой человек, и это тем более странно и глупо - то, что молодой человек вроде вас избегает вина. Вам же жить надо, веселиться, радоваться... А это вино - лучшее, что у меня когда-либо получалось. Южный склон Жёлтой горы, пятилетняя выдержка, а виноград я мял лично. Попробуйте, и уверяю вас, вы не пожалеете.
Сказав это, папа снова сел. И сижу я... Наверное, слон в зоопарке под взглядами посетителей чувствует себя лучше. Смотрят на тебя пять пар глаз, и тут ещё Полина тихонько шепнула:
- Толик, прошу тебя!..
- Выпить немного яду...
- Это не яд. А папу обидишь...
А потом громко, на всю комнату:
- Папа, не заставляй, пожалуйста! Он не будет...
- Да, конечно, не будет он, - вступила в разговор пухленькая тётушка. - Да вы на него посмотрите: миллионщик, в космос летает, штучка столичная. Да он же нас за людей не считает, где ему с простыми людьми за знакомство выпить...
Наверное, мне стоило грохнуть кулаком по столу, а затем устроить грандиозную перепалку. Увы - миллионщиком я не был: квартира мне стоила сорок тысяч, из которых пятнадцать ещё предстояло выплачивать. А вот столичной штучкой - увы, был: вступать в грязную свару решительно не хотелось. Поэтому, не обращая внимания на тётушку, я встал и снова обратился к папе:
- Сергей Юрьевич! Пожалуйста, не обижайтесь - но для меня, как вы справедливо заметили, молодого человека, важнее всего на свете ясная голова. Прошу извинить: пить вино, тем самым одурманивая себя, я не буду.
Все, включая тетушку, смотрели на меня так, словно я и был тем самым слоном в зоопарке. А папа... Ни за что не поверил бы, если бы не увидел собственным глазами. Только что сидел за столом весёлый живой человек, толстенький, нарядный - как вдруг сразу сник, словно проколотый воздушный шарик и даже, как мне показалось, стал меньше ростом. Некоторое время он смотрел сквозь меня, хлопая глазами. Как вдруг, эдак небрежно махнув рукой, словно хотел сказать: "Ну и чёрт с тобой! Зачем я только на тебя время тратил?..", выбрался из-за стола и медленно заковылял к двери.
Вслед за папой выбежала и мама. Не успела закрыться дверь - Полина вскочила, словно ужаленная. Остались мы за столом вчетвером - я, тётушка и оба братца. Старший явно раздумывал, не полезть ли в драку - и хочется, и со мной, взрослым человеком, как-то боязно. Зато тётушка заявила громко, на всю комнату:
- Обидел! Барин чванный, штучка-дрючка столичная. Такого хорошего человека взял и обидел.
Словом, после всего случившегося оставаться за так не начатым столом мне показалось глупым. Встал, прошёл мимо братцев, вышел в коридор... Тут как раз откуда-то вынырнула Полина - красная, как помидор и с заплаканными глазами:
- Убирайся!
- Полина! - попытался я обнять её за плечи.
Теперь-то я знал, теперь я очень хорошо знал, как это делается: обнять, провести ладонью по мягким чёрным волосам, сказать на ушко несколько нежных слов... А там и не заметишь, как высохнут слёзы, а на губах снова расцветёт нежная улыбка. Правда, прежде, если не считать того случая с подругами, я никогда не был причиной её слёз.
- Я же сказала: убирайся! - крикнула Полина, а в грудь мне упёрлись маленькие кулачки. - И никогда, слышишь, больше никогда не подходи ко мне!
- Полина, послушай! - продолжал я, повторяя попытку взять её за плечи. - Я вовсе не хотел обидеть твоего папу. Я просто не хочу пить эту пакость. Я же тебе столько раз объяснял...
- Это не пакость!..
Наверное, будь мы дома, вдвоём, через некоторое время я сумел бы её успокоить. Может быть...
- Анатолий! - сказала мама, подойдя сзади. - Я думаю, вам и в самом деле лучше уйти.
Вот так и получилось, что поздним вечером я оказался на улице незнакомого города один-одинёшенек. Прошёл, привычно поправляя рюкзак на правом плече, через проулок, в котором, так ли давно, мы сидели вместе, вышел на улицу. Редкие прохожие спешили куда-то по своим делам, бесшумно проехал троллейбус - почти пустой, но ярко освещённый. Где-то далеко, за домами звенела гитара, слышались нежные девичьи голоса... А я тупо брёл вперёд, и только в голове крутилось, словно в зависшей ЭВМ: "вот и всё, конец событьям, вот и всё...".