Я молча кивнул.
– Миленький мой, миленький. – Она забегала по кухне взад-вперед, потом схватила нож и принялась кромсать батон.
– На-ка вот, поешь. – Блюдечко с маслом чуть не врезалось мне в щеку.
Я сидел как истукан и таращился на батон. Он был нарезан толстыми и неровными ломтями. Валюха подвинула мне дымящуюся кружку.
– Чай только заварила. Пей смело – я не трогала.
Она вдруг погладила меня по голове.
– Ты пока поешь, а я сейчас. – И Валюха чуть ли не бегом понеслась из кухни в прихожую, где дядя Коля с кем-то громко разговаривал по телефону.
Я взял кусок батона и стал жевать, ничем не намазывая. Один, второй, третий.
Когда Валюха снова появилась в кухне, я как раз доедал масло, слизывая его прямо с ножа.
– Батюшки! – Она испуганно моргнула. – Ты что же это, весь батон съел?
Я молча кивнул.
– Горе-то какое, – всхлипнула Валюха, и тут же: – Ну ничего-ничего. Коля потом в магазин сходит.
Я так и не понял, в чём горе-то? Подумаешь, батон! Мне вдруг стало тошно от всего этого – не передать как. Я вскочил, чтобы убежать к себе домой, к Фёкле, пусть она там и лежит… такая, но Валюха преградила мне путь. И снова погладила по голове:
– Бедный ребенок. Может, кефирчику тебе налить, попьешь?
Я помотал головой, и меня вдруг вырвало прямо ей на передник.
От неожиданности ко мне вернулся голос:
– Простите, теть Валь. Я не специально.
– Ну что ты, что ты! – Она подцепила пальцами передник и стащила его через голову. – Это у тебя от волнения.
Валюха в третий раз погладила меня по голове. Сколько можно вообще!
– Иди вон с Маринкой фильм посмотри, пока мы тут… – Она тяжело вздохнула.
Я хотел спросить ее и не мог. Стоял и беспомощно хлопал ртом, как рыба. Я хотел спросить про Фёклу, но чувствовал, что если спрошу сейчас, то услышу что-то невыносимо ужасное. Поэтому я отвернулся и пошел к Маринке в комнату.
Она валялась на диване и смотрела какую-то сладкоречивую мелодраму.
«Ах, Джон. Только не покидай меня, дорогой!» – причитала на экране кудрявая тетка.
Тьфу ты! У меня от всего этого сахара прямо зубы свело. Я молча сел в кресло рядом с Маринкой, стараясь не смотреть в её сторону. И всё равно заметил, как она смотрела на меня. Прямо-таки с диким интересом.
Маринка была старше на два года и выше на голову. В прямом смысле. Потому что про голову так можно говорить еще и тогда, когда имеешь в виду положение в обществе. Тут уж оно у нас с соседями было примерно одинаковым. Средний класс, так сказать. Ну, может, у них чуть повыше. Валюха всё-таки была учительницей. И раз в год ездила вместе с Маринкой на моря. А мы даже бананы – и те всегда брали на акции.
Фёкла. У меня снова загрохотало в ушах. Я зажмурился.
– Ты как, нормально? – подала голос Маринка. Вид у нее был какой-то плачевный.
– Никак. – Мне было неуютно от всего этого. – Может, футбол посмотрим?
Сам не знаю, зачем я это предложил. Футболом я мало интересовался.
– Если хочешь. – Маринка щелкнула пультом, и пылкая физиономия дорогого Джона наконец исчезла с экрана. А вместо него появилась женская, хохочущая. Я бездумно смотрел на ее двигающийся рот и ничего, ничегошеньки не слышал. Я думал лишь о том, что раз Маринка вот так запросто согласилась выключить Джона, значит, случилось не чудо, а самая настоящая беда. До меня дошло наконец.
«Фёкла умерла», – я сказал это про себя, как будто проглотил. Вытолкнул из горла в живот, чтобы никто не услышал. Но и там, в животе, эта страшная мысль не заглохла. Она стучала и колотила по моим ребрам с такой силой, что я еле сдерживался, чтобы не заорать на всю комнату.
Маринка безостановочно щелкала пультом. У них было тридцать каналов, но футбол она так и не нашла. Поэтому после кругового щелканья на экран с триумфом вернулся слащавый Джон.
Мне вдруг стало смешно. По-настоящему! Я прямо прыснул со смеху. Сам не знаю почему.
Маринка вытаращилась на меня, как горный баран на степного. Ну, вроде как с недоумением. Она, видно, ждала, что я стану рыдать, как ее любимчик Джон. Но я не стал.
– Хочешь поговорить? – завела Маринка по новой.
– Нет, – сказал я. – Не хочу.
И закрыл глаза. Я вдруг ужасно захотел спать.
Мне снилась Фёкла. Я бежал за ней по длинному коридору и никак не мог догнать. Ноги у меня были ватными, словно без костей.
– Подожди! – кричал я. – Мне страшно.
Но Фёкла неслась вперед и смеялась, как сумасшедшая.
Я тянул к ней руки и всё кричал, кричал. А она вдруг остановилась, вытащила из кармана горсть черешни и давай швырять в меня по одной. Бросает и хохочет.
– Ты что, совсем сдурела? – Я даже обиделся. Черешневые снаряды летели мне прямо в лицо. Было больно.