— Я хотела просить… Не говорите ничего маме. Она не знает, это было еще при тете Марише. И мне не хотелось…
Вот уже и красная гостиная, белеет закрытая дверь — что там?
— Отродясь ябедником не был. Придет пора — сами скажете. Ах, милые, милые женщины, чуть заговорит сердечко — и вся политика по боку. Так-то.
Ничего не было слышно за дверью. Нектарий тихо смеялся:
— Дурак я, голову ломаю: почему такой блескучий красный газетчик успеха у вас не имеет? Ан ларчик-то просто… Зайдете со мной, или нет охотки?
Как лучше? И хочется, и страшно. Знать бы, как лучше?
Напротив у стены в нише банкетка:
— Здесь посижу.
Нектарий открыл обе створки двери. Огромное тело не помешало ей увидеть Шатровского за столом на диване и спину Леши, услышать его неторопливую, твердую речь:
— …не разбрасывать силы, а собирать для защиты магистрали, ваше превосходительство. Столько очагов…
Виктория села на банкетку. Хорошо, что никого и темно. Можно туфли снять. Нет, не догадается и Нектарий, Леша такой спокойный. Непонятно даже… Счастье, что ногам свободно.
Со стороны фойе зацокали каблучки. Кажется, голос генеральши:
— Ради России приходится терпеть в нашей среде эти фияски…
Не заметят в темноте. Куда они?
— Надо отдать должное, Мытнов и этот миллионер-рыбник… Ну, как его… — генеральша на ходу поправляла прическу, — ну, упрятал жену в сумасшедший дом и живет с примадонной, — оба не жалеют денег на армию.
Виктория захлебнулась.
Дамы прошли, хлопнула дверь дамской комнаты.
Сердце вздрогнуло и умерло. Пусть.
…Качалась ее детская кроватка, в темноте нежный запах матери, она тут, у изголовья… Кто-то громко шепчет: «Верность — предрассудок. Отдайтесь порыву, не бойтесь праздника…»
…Война. На креслах, на стульях, на ковре расселись гости. Смеются, считают: «…Четырнадцать, пятнадцать…» На диване рыжий с толстым загривком целует хохочущую мать… «Шестнадцать, семнадцать…»
Папа? Не смею. — Встала. Сквозь чулки холодный пол. — Все в клочьях, не поймать слова, ощущения. Плывут лица… Татьяна Сергеевна?.. Леша! — В груди трепыхнулось, ударило и застучало снова. — Только пустота и унижение навсегда. Не показать никому. — Свет хлынул в глаза. — Где туфли? Скорей…
— Пожалуйте, Виктория Кирилловна, дело-то уж покончено.
Замутило от его голоса. Убила бы его. Только не показать.
Все так же за столом Шатровский. Леша складывает карту. Нектарий — гора, желтоватое, расплывшееся лицо, холодный анатомирующий взгляд. Он непреодолимо опасен, как чудища, воображаемые в детстве.
— Очень, очень ценны ваши сообщения, господин поручик. — Генерал был сосредоточен, серьезен. — Чрезвычайно ценны.
— Так идемте, друзья мои, гости ждут. — Нектарий глянул на нее: — Приглашаю невесту и… — перевел острый взгляд на Лешу, — с разрешения его превосходительства, жениха отужинать с нами.
Этого еще не хватало!
— Нет, ему надо отдохнуть! — «Догадался? Ловушка — увести Лешу в зал, где полно офицеров?» — Хоть немного отдохнуть…
— Благодарю. На рассвете я должен выехать.
— Да-а, — подтвердил Шатровский озабоченно. — С удовольствием разрешил бы остаться на завтрашний день… — Он вежливо осклабился, чуть поклонился Виктории. — Но…
— Ваше превосходительство приняли единственно верное решение. Задержка была бы предательством. И, конечно, Виктория Кирилловна, — Леша вдруг улыбнулся ей, — осудила бы мою слабость.
Нектарий опять быстро глянул на нее и на Лешу.
— Побольше бы таких офицеров нам, ваше превосходительство, получше бы наши дела шли.
Почему он так зло с генералом?.. Виктория застыла, смотрела в темное с белыми мухами окно.
— Да, да. Будьте любезны, Нектарий Нектариевич, приглашайте дорогих гостей к столу и, будьте так любезны, пошлите ко мне адъютанта Озаровского. Поручику нужен приказ.
Ждать, пока Нектарий допыхтит?..
— Я позову капитана! — и выбежала.
Вслед засмеялись одобрительно генерал и Нектарий.
Мчалась не слыша ног, в толпе фойе сразу высмотрела бледное лицо Озаровского. Понял он или подчинился ее волнению, но заспешил вместе с ней. Что-то говорил на ходу, она старалась понимать и отвечать впопад. Нектарий что-то улыбчато сказал, встретясь, — выжала в ответ улыбку. Слава богу, ушел. Генерал не страшен, и Озаровский почему-то симпатичен, хоть и белогвардеец.
В полуоткрытую дверь гостиной донесся негромкий голос Леши — теперь только бы скорей.
Озаровский остановился.