Впереди было нечто похожее. Над бездной кружились деревья, бетонные плиты, куски асфальта, крыши домов, холмы и даже фигурки зверей. Они летали, заслоняя друг друга, поднимаясь в серую муть или медленно опускаясь. По самой поверхности густого туманного океана плыл огромный айсберг из слипшихся в бесформенную кучу деревьев, холмов и зданий, машин, поросших травой пластов земли и мутантов. Он уходил прочь от Обрыва, постепенно погружаясь в туман, чтобы в конце концов навсегда утонуть в нем, и тогда… Что тогда? Опуститься к невероятно далекому, вечно скрытому в глухой мгле дну? Или раствориться, став частичками тумана? Или, может, за сотни, тысячи километров от Обрыва, всплыть из океана серого ничто и подняться в бесконечную, прохладную, тихую пелену, заменявшую небо над бездной?
«Почему-то здесь совсем нет людей, — сказал Стас. — Только звери, а людей ни одного, заметил? Ну и ещё живут какие-то существа вроде призраков. Не знаю, кто такие, они всегда исчезают, стоит мне подойти. Может, это души мутантов из настоящей Зоны? Остатки их сознания?»
Тимуру было не до призраков.
«Что это? — сдавленно спросил он. — Это… обрыв мира!»
«Нет, всего лишь обрыв этой части Зоны. Здесь есть отрезок скрытого пути к «менталу», но только отрезок. Чтобы сложить весь путь, нужны две другие части. Найди их».
«Где? Где мне их искать?»
Стас повернулся — и Тимур увидел, что с прошлого раза лицо брата изменилось. Похудело, кожа на скулах натянулась, теперь она казалась болезненнее и прозрачнее, и будто что-то чужое, неприятное и пугающее проступало сквозь знакомые черты.
«Что с тобой? — спросил Тимур. — Почему ты меняешься?»
«Я растворяюсь».
«Что?»
«Растворяюсь. Рассасываюсь, развоплощаюсь. Как кусок мыла в воде».
«Растворяешься в чём?»
Стас повел вокруг неестественно худой рукой.
«В этом. Через три дня меня не станет. Если только ты не найдёшь две другие части. Тогда я спасусь».
«Как ты спасешься? От чего? От своей болезни?»
Ненормально тонкие и прозрачные губы изогнулись в грустной усмешке.
«Тим, болезнь в прошлом. Она уже доконала меня. Но я могу выжить, если ты сейчас придёшь в Логово, если всё сделаешь за три дня».
«Что сделаю? — едва не закричал Тимур, выведенный из себя всеми этими недомолвками, таинственностью, этим Обрывом, за которым мир заканчивался, океаном серого тумана и безумным хороводом кусков реальности над ним. — Ты ждёшь меня в Логове? Ты прислал мне «слизень», чтобы через него связываться со мной? Что я должен сделать, скажи нормально!»
Стас сказал:
«Только «ментал» меня спасет».
И после этого всё снова закончилось.
Хлопнула дверца, он очнулся. Дверца снова хлопнула, стало светлее — Жердь убрал ноги с крышки ящика. Тимур поднял голову, выглядывая в дырки, и сумел рассмотреть военного, сунувшегося в микроавтобус через водительскую дверцу.
Спокойный голос одного из тех двоих, что ехали вместе с Растафарычем и бандитами, произнёс:
— Вам было дано указание не досматривать принадлежащие институту машины.
Молодой сержант недовольно покрутил головой, явно не желая слушать какого-то незнакомца в неприлично новеньком камуфляже, и тут на его ремне зазвенела трубка. Сержант вытащил из чехла большой армейский вариант мобильника — примерно таким же, насколько помнил Тимур, пользовался Филин, — нажал на кнопку, сказал: «Сержант Казякин на связи», — и стал слушать. Выслушав, ответил: «Так точно. Пропускаю». Убрал трубку в чехол, снова окинул взглядом людей в машине, задержавшись на бандитских рожах Жердя и Огонька, велел Растафарычу:
— Езжайте осторожно. У Периметра отморозки какие-то шастают, вертолётчики как раз операцию против них затеяли.
— Это ты о ком? — заинтересовался Жердь. Сержант, не удостоив его ответом, захлопнул дверцу, ушёл.
— Ну, чего встал? — произнёс Филип нетерпеливо.
Тимур распрямил затекшую руку, вытянул ноги, упершись ступнями в стенку ящика. Загудел двигатель под полом, и машина поехала. Неразборчиво загомонили Жердь с Огоньком, на них прикрикнул Филин, что-то произнёс Растафарыч… Тимур не слушал. Даже в железном ящике он ощутил, что теперь всё иначе. И свет, проникающий сквозь круглые дыры в крышке, и воздух — всё стало иным. Вокруг была Зона.