Гэри доверил мне ориентироваться по карте, однако не очень вежливо ответил, когда я спросил его о конкретном адресе.
— Просто доберемся до Армы, а об остальном подумаем после. У меня где-то факс со всеми подробностями.
Я предложил маршрут, который Гэри одобрил с безразличием, что меня немного встревожило.
Он полностью сосредоточился на своей половине сделки — на вождении. Мне хотелось надеяться, что он способен водить.
— Ты не устал? — спросил я.
— А, нет, все отлично. Мне хватает трех с половиной часов сна.
Гэри был решительным водителем. На его лобовом стекле следовало написать «Не уступлю», из-за бескомпромиссности при выборе кратчайшего расстояния между двумя точками, а еще он обращал мало внимания на то, по какой стороне дороги едет, или на то, как себя чувствует пассажир. Что еще хуже, машина была взята на прокат, и Гэри мало беспокоила перспектива сохранности подвески. Так я и ехал по дорогам Донегола на бешеной скорости на встречу с телегруппой либо с Создателем, смотря к кому из них нам удастся попасть раньше.
И хотя пейзаж за окном пролетал быстрее, чем мне этого хотелось, все же удавалось наслаждаться дикой красотой. Будь это впечатляющая гора Эрригал, кварцевая вершина которой делала ее похожей на заснеженный пик, или острые скалы и болотистые равнины с мрачным названием «Ядовитая долина». Пока мы со свистом пролетали эти места, Гэри рассказал мне историю об одном мстительном британском лендлорде, который от отчаяния отравил воды долины, правда, я упустил подробности, потому что было непросто сконцентрироваться, когда каждый изгиб дороги грозил оборвать наши жизни. Мы прошли новый резкий поворот, и я в полной мере ощутил, что на мое появление в «Трехчасовой жизни» посягает участие в «Полуденной смерти».
В Страбане дорожные знаки изменились, и расстояния стали указываться в милях, а не в километрах, — я вернулся на земли Британского содружества. Это было графство Тирон, и вскоре мы уже мчались через центр их столицы Ома, где родился драматург Брайен Фрил. На создание пьесы «Филадельфия, я иду к тебе!» его, несомненно, вдохновили эти места, и ее с таким же успехом можно было назвать «Любое место, кроме Омы, я иду к тебе!».
Это был еще один солнечный день, почти безоблачный, но угрожающий обернуться знойным. Однако я все равно не мог понять, почему мне так жарко. А затем я понял.
— Гэри, ты в курсе, что обогреватель работает на всю мощность?
— Да, я не могу сообразить, как выключить эту хреновину.
Я потратил пять минут своей жизни и не достиг ничего, кроме осознания того факта, что тоже не мог понять, как выключить эту хреновину. Я покрутил единственный рычаг в машине, который знал, и опустил окно.
У Огнаклоя мы снова вернулись к границе, и Гэри сделал ради меня небольшой крюк, чтобы показать поселение ярых противников отделения Северной Ирландии от Великобритании, жители которого нарисовали британский флаг на камнях мостовой. Выглядело так, будто им хотелось воплотить в жизнь выражение «спустить флаг». Не дав себя переплюнуть, на своей территории сторонники независимости украсили брусчатку триколором. Битва за основы у самого основания. Если бы весь конфликт можно было полностью разрешить кистью и красками!
Я сверился с картой и предупредил Гэри, что Арма уже недалеко, и он попросил меня порыться на заднем сиденье в поисках факса с подробным описанием места нашей встречи.
— Конечно, район к югу от Армы — одно из немногих легко распознаваемых опасных мест в период волнений в Ольстере, — сказал он, начиная ухмыляться в предвкушении удовольствия. — Это бандитский край. Тут можно увидеть военные действия, вертолеты в небе и все такое. Ты знаешь, какой знак установили возле Кроссмаглена?
— Нет.
— Изобразили человека с ружьем и подписали «Вы — под прицелом». Когда националисты установили знак в первый раз, британская армия его убрала. Но тогда они сделали еще один и поставили снова, а когда его опять унесли, сделали еще один, и так продолжалось до тех пор, пока британцы не сдались и не оставили их в покое.
Звучит жутковато. Я попытался развеять мрачные мысли, предположив, что британская армия могла бы установить собственный знак с перечеркнутым изображением снайпера. Кто знает, может, подействует? По крайней мере, «Поворот направо запрещен» — действует.
Должно быть, картина была немного странной — зад, выставленный на обозрение проезжающим автомобилям, но это было неизбежными издержками поисков факса на заднем сиденье. Его нигде не было.