Особо опасной банда считалась потому, что специализировалась в основном на детях, которых еще живыми переправляли по нелегальным каналам за границу, где их в буквальном смысле «пускали на органы», не гнушаясь ничем, даже кожей. Эти нелюди дотошно отбирали каждого малолетнего «донора», учитывая его здоровье, группу крови и даже цвет роговицы глаз и оттенок кожи. Предпочтение отдавалось, как правило, тем детям, чьи физические данные больше всего ценились на этом страшном рынке. За одного такого ребенка бандитам, которыми заправлял тот самый Дмитрий Семенович, пообещали триста тысяч долларов. Те вышли на Андрея, который, после отсидки в тюрьме, вместе с тремя сообщниками занимался поиском наиболее дорогостоящих «доноров», для чего вступил в преступный сговор с директором детского дома, и та за деньги оформляла фальшивые документы на усыновление и удочерение своих подопечных, прекрасно зная, что обрекает их на жуткую смерть. Будь моя воля, я бы таких директрис… На Петровке долго не могли выйти на след банды Андрея и, в конце концов, решили внедрить в шайку Семеныча, своего сотрудника, чтобы выйти на главных поставщиков «товара». Этим сотрудником и был Гадалов. На следующий день после описанных событий он пришел ко мне в больницу, где я лежала с пустяковым ранением в плечо, расспросил меня обо всем, а потом рассказал всю историю. Теперь вот сидел и виновато вздыхал, рассматривая белую стену палаты.
— Вы извините, что мы опоздали на аэровокзал, — наконец выдохнул он. — Мне пришлось немного повозиться с теми, кто еще оставался в квартире, и только потом я уже смог сообщить своим о встрече. Из-за меня вы могли погибнуть.
— Ничего, — слабо улыбнулась я, — все ведь обошлось, слава богу. Что теперь будет с мальчиком?
— Ему уже подыскивают подходящую семью для усыновления. Не переживайте за него — это происшествие в каком-то смысле сыграло решающую роль в его жизни, — о нем теперь будут заботиться по-настоящему.
— А директриса?
— Ей светит пожизненное. К сожалению, это далеко не первый случай.
— Скажите, — я отвернулась к окну, чтобы он не увидел выражения моих глаз, — те бандиты, они все погибли?
— Которых вы имеете в виду: моих или ваших? — с улыбкой спросил он.
— Моих.
— Вас так беспокоит их судьба? Нет, одного только подстрелили.
Я затаила дыхание.
— Которого? — чуть слышно бросила я.
— Григория. Он лежит в соседнем отделении под надежной охраной и дает показания. В этой шайке он был специалистом по оболваниванию женщин. Сами понимаете, имея такую внешность, грех этим не воспользоваться. Вот он и пользовался, негодяй, на всю катушку.
— И многих он так оболванил? — Не знаю почему, но у меня к горлу подступил комок.
— Увы. Я понимаю, что вы сейчас испытываете, Вероника Сергеевна, и сочувствую.
— Мне не нужно ваше сочувствие, поверьте. — Я посмотрела на него и усмехнулась. — Сама виновата. В другой раз буду умнее.
Гадалов вздохнул и поднялся:
— Ладно, выздоравливайте, не буду мешать. Если что понадобится — звоните, всегда поможем. Надеюсь, все ваши неприятности наконец прекратятся.
Он вышел из палаты, а я еще долго думала над его последними словами. Ну почему мне так не везет? Надо же, в кои-то веки влюбилась без оглядки, даже помолвилась впервые в жизни с человеком, который представлялся мне почти идеальным во все отношениях, а он оказался подонком. Это что, участь всех женщин или только моя? Почему бы
Григорию не оказаться нормальным мужчиной, порядочным, честным, с безоблачным прошлым? Почему я влюбилась именно в него, а не в другого? Или нормальных мужиков в Интернете мало? Так нет же, мой жребий пал именно на негодяя! Или опять мое невезение виновато, или вседержитель решил меня доконать, видя, что я умудряюсь выходить живой из всех передряг и ловушек, которые он расставляет в последнее время на моем жизненном пути?
Но если кто-нибудь спросит: счастлива ли ты, Вероника, несмотря на все, что с тобой произошло за последнее время? Я отвечу: вполне, ибо без всего этого жизнь была бы серой, скучной и неинтересной. И пусть кто-то считает меня доверчивой и наивной, но я верю людям и не считаю это самым большим своим недостатком. А если кто-то этим пользуется в своих интересах, то это уже их проблемы, и им отвечать за это перед своей совестью. А мне, я уверена, когда-нибудь обязательно повезет, и, уж поверьте, я сумею оценить свое счастье по достоинству!